XVII. Приблизившись к тому месту, куда нас вели старцы, мы увидели нескольких мужчин и женщин, одетых в шкуры, когда мы спросили у них, что они за люди, они назвались индийцами. Вокруг скальпных деревьев рос густой лес, изобиловавший фимиамом и опобальзамом, которые в большом количестве появлялись в этой роще и которыми обыкновенно питались здешние жители. И вот мы вступили в священный лес и увидели его хранителя: десяти футов высотой, тело черное, зубы собачьи, с проколотыми ушами, из которых свешивались перлы, и он был одет в шкуры. Приветствовав меня, он спросил, зачем я пришел. Я же сказал ему: «Желаю посмотреть на священные деревья луны и солнца». Тут варвар ответил мне: «Если от соития, — говорит, — с мальчиком или женщиной ты чист, то ты можешь вступить в божественную рощу». За мной следовали мои соратники и воины, числом около трехсот. Он приказал, чтобы они сняли кольца, одежды, а также обувь. Мы повиновались и сделали так, как он велел. Был одиннадцатый час дня, и жрец ожидал заката, он утверждал, что дерево солнца говорит и дает ответ, когда его касаются солнечные лучи. А ночью заговаривает дерево луны. Это мне показалось больше похожим на ложь, чем на правду.
XVIII. И вот я начал блуждать по всей роще, а внутри нее были стены невысокой постройки, и видел я замечательно пахнущий опобальзам, который изобильно стекал по ветвям со всех сторон. Завороженный этим запахом, и я отодрал наросты с коры, и мои сотоварищи сделали то же самое. Посреди этой рощи произрастали похожие на кипарисы деревья высотой в сто футов. Я удивился им и сказал, что они так разрослись благодаря частым дождям, но жрец уверил меня, что в этом месте никогда не бывает ни дождей, ни зверей, ни птиц и не заползают никакие змеи. Он сказал, что эта роща была посвящена в древности предками индийцев солнцу и луне и деревья выросли благодаря обильным слезам, которыми люди орошали их из страха перед могуществом божеств во время затмения луны и солнца. Когда я вознамерился совершить жертвоприношение или заклать жертвенное животное, священник мне это запретил, ибо в том священном месте запрещено воскурять фимиам или убивать животных, но можно поцеловать извивающиеся корни деревьев и помолиться солнцу и луне, чтобы они даровали мне правдивый ответ. Я спросил священника по-индийски или по-гречески будут говорить деревья. Он сказал так: «Дерево солнца говорит на обоих языках, дерево луны начинает по-гречески, а заканчивает по-индийски».
XIX. После этого мы увидели, как лучи солнца дотронулись до макушек деревьев, и жрец сказал: «Посмотрите все наверх, и кто о каких вещах спрашивать будет, пусть хранит о том молчание и не произносит этого в чьем-либо присутствии». Мы попытались разглядеть не прячется ли среди деревьев сорока или попугай, которые могут разговаривать человеческим голосом. Но, ничего не обнаружив, я стал размышлять о том, суждено ли мне, покорив весь мир, возвратиться с триумфом на родину, к матери Олимпиаде и дорогим сестрам, и тут же по-индийски тонким голосом дерево ответило: «Непобедимый в сражениях Александр, ты будешь единственным повелителем этого мира, но живым не вернешься к себе на родину, ибо Судьбы уже вынесли решение о твоей смерти».
Поскольку я не знал, что за дерево произнесло эти слова, то попросил индийцев, которые были при мне, объяснить, и они сказали мне, что это было дерево солнца. Друзья мои горько заплакали, услышав это, но поскольку я взял с собой трех самых преданных друзей — Пердикку, Диторику и Филату, то кого мне было опасаться в этом месте, где не дозволено убивать. Мы пошли дальше и стали ожидать вечернего часа, чтобы спросить дерево луны. Но луна никак не появлялась. Затем мы пришли в священную рощу еще раз и встали рядом с деревом луны, поклонились ему и спросили, где нам суждено встретить смерть. После того как луна залила своим светом макушку, дерево ответило мне по-гречески: «Александр, иссякло число твоих лет. В наступающем году, в месяце мае, ты умрешь в Вавилоне и примешь смерть о того, от кого меньше всех ожидаешь». И тогда я залился слезами, заплакали и сотоварищи мои. Ни одного из них я не подозревал ни в чем подобном, и они скорее были готовы принять смерть ради моего спасения. Когда я возвратился оттуда, моя душа погрузилась в печаль, и я не хотел принимать пишу. Друзья просили меня не убивать себя постом, и вот вопреки своей воле я поел немного и отправился в священное место, чтобы успеть до первых лучей солнца. Ранним утром следующего дня, едва забрезжил рассвет, я поднял полусонных друзей, но жрец, укрывшись звериными шкурами, все еще спал, а перед ним на столе лежали большой кусок фимиама, служившего ему ежедневной пищей, и нож слоновой кости. Они нуждаются в меди, железе и свинце, но золота у них в изобилии. Питаются опобальзамом и фимиамом, пьют воду из чистого источника, текущего с соседней горы, ложатся и спят безо всяких подушек и одеял, а только на шкурах звериных. Живут же они почти три сотни лет. Разбудив жреца, я вошел в рощу в третий раз, чтобы спросить священное дерево солнца, чья рука нанесет мне смертельный удар и какая смерть ожидает мою мать и сестер. Дерево сказало по-гречески: «Если я открою имя того, кто злоумышляет против тебя, уничтожив его, ты с легкостью изменишь судьбу, и разгневаются на меня три мои сестры, Клото, Лахезис и Атропос, ибо правдивым предсказанием спутаю их пряжу. Так вот, через год и девять месяцев ты умрешь в Вавилоне — не от железа, как подозреваешь, не от золота, не от серебра, не от какого-либо металла, а от яда, Твою мать ожидает жалкий и позорный конец, лишенная могилы, она будет валяться на дороге, станет пищей зверям и птицам, а сестры твои по воле богов долгое время будут счастливы. Ты же, хотя у тебя осталось мало времени, станешь повелителем всего мира. Теперь остерегись, не спрашивай нас ни о чем больше, покинь пределы этой рощи и возвращайся в Фасис к Пору». И священник предупредил нас, чтобы мы уходили, ибо вызываем неудовольствие у священных деревьев своими плачами и причитаниями. И тогда я, встретившись со своими воинами, сказал, что в соответствии с ответом мы отправляемся в Фасис к Пору и что будущее нам сулит благоденствие и счастье, о сроке жизни моей я умолчал, дабы не отнять, находясь в чужих странах, у моих соратников надежду на возвращение[23]. Честь заставляла моих спутников хранить об этих ответах молчание.
23
В других рукописях послания добавлено: «Вот имена тех, кто вместе со мной слышал голоса [деревьев] и ответы, которые ими были даны: Сермитион, Протесилай, Мистом, Тиффей, Лакон, Тразелеон, Дедит, Макон, Эрокл, Силбр, Сунсикл, Пердикка, Филота и префект претория Коракда».