Когда я попрощался с ребятами, с Сарыкейнек и мы вышли с сержантом-конвоиром на улицу, кого бы, вы думали, я встретил? Того самого коротконогого мужчину с наглыми глазками, директора мясокомбината, который .охотился на машине за джейранами. Столкнувшись со мной, тот смешался, но, увидя, что я иду в сопровождении милиционера, ухмыльнулся.
- О, какая встреча! - воскликнул он. И обратился к сержанту: - Эй, Джумуш, куда ведешь этого хулигана? Опять он что-нибудь натворил?
Сержант не ответил, только бросил удивленный взгляд сначала на коротконогого мужчину, потом на меня. Но меня взорвало.
- За "хулигана" ты мне ответишь, - отрезал я и решительно шагнул на него. - А ну, прочь с дороги! А то снова окажешься в канаве. . .
Он живо отскочил, погрозил мне кулаком и юркнул в здание прокуратуры.
Мы продолжили путь.
- Откуда этот человек знает тебя, приятель? - спросил у меня, сержант.
- Так, было дело, - уклонился я от ответа; честно говоря, мне не хотелось пускаться в объяснения.
- Смотри, - предупредил сержант, - этот человек - близкий друг прокурора, вместе на охоту ездят.
Сержант, судя по всему, был хороший парень и искренне хотел мне помочь. Но у меня на душе кошки скребли - нет, я не раскаивался в том, что вмешался в драку, и тем более не боялся за себя. Просто. . . Просто как-то ужасно глупо все обернулось - эта драка, этот арест. Я представлял себе, как переживает теперь Сарыкейнек, как она плачет по ночам. . . Эх! Нет, сейчас я не был настроен откровенничать и вести душеспасительные разговоры. Даже с Сарваром, окажись он рядом со мной, не то что с конвоировавшим меня милиционером.
Злость разбирала меня. Я вспомнил Меджидова с его масленой улыбкой и манерами человека, который облагодетельствовал всех вокруг - не только односельчан, но и нас, шоферов, хотя мы, причем добровольно, приехали к нему в совхоз, и не мы ему, а он был нам обязан. .. Вспоминал его худосочного сынка, как глазел он на Сарыкейнек на свадьбе и как петушился потом на дороге... вспоминал любителя джейраньего мяса... Э-эх! Что говорить. Скверно у меня было на душе!
Сарыкейнек
Второй день хожу сама не своя. Неужели это серьезно? Неужели не могут понять сразу - Валех не виноват?! Ведь это же так очевидно! Не мог такой парень, как Валех, ни за что избить человека.
А каков подлец этот Ровшан! Изобразить все так, будто между мной и им что-то есть, будто мы чуть ли не влюблены друг в друга. . . Жаль, ах как жаль, что я только одну оплеуху отвесила ему в тот день! Надо было не скупиться. . .
После того как Валеха увели в тюрьму, мы тут же, во дворе прокуратуры, сели и стали думать, как быть. Ничего путного в голову не шло.
- Вот что, ребята. Так дело не пойдет, - сказал Сар-вар. - Лучше посоветуемся с Джамал-муаллимом.
На том и порешили.
Внимательно выслушав нас, Джамал-муаллим произнес:
- Я верю вам, Валех горяч. Но он никогда не обидит никого незаслуженно. Вот только, - Джамал-муаллим запнулся, - товарищ Меджидов здесь такой человек, что. . . - Он не договорил.
- Что же нам теперь, ноги ему целовать?! - вспылил Зейнал. - По примеру работников его совхоза. Уж не для того ли вы послали нас в совхоз?
Джамал-муаллим помолчал некоторое время в раздумье.
- Ладно, - сказал он наконец. - Раз такое дело, съезжу я в совхоз, поговорю с самим Меджидовым. В открытую. Посмотрим, что он мне скажет... Думаю, это наиболее реальный путь уладить дело.
На другой день после работы вчетвером мы поджидали Джамал-муаллима возле дороги, ведущей в совхоз. Ребята беспрерывно курили, я тоже, понятное дело, нервничала. Слова Джамал-муаллима вселили в нас надежду. А что, если и вправду удастся быстро уладить дело?! Быть может, товарищ Меджидов и не знает обо всем, - может, все это устроил его сынок сам, без его ведома?!
И вот машина Джамал-муаллима остановилась возле нас. Джамал-муаллим вышел из машины, со злостью захлопнул дверцу. Никогда мы не видели его таким раздраженным.
- Зря я поехал к нему на поклон, ребята. Зря! - сказал он резко. Закурив сигарету, он глубоко затянулся и уже спокойнее продолжил: - Значит, приезжаю, захожу в дирекцию. Говорят, нету товарища Меджидова и не будет. Болен. Не возвращаться же назад. Ладно, думаю, навещу больного. Еду к нему домой, вижу сидит он как ни в чем не бывало на балконе с какими-то людьми. Пьют шампанское.
- Ничего себе больной, - рассмеялся Эльдар.
- Ну, увидя меня, встал, пригласил за стол. Я поблагодарил, сказал, что не пью. Отвёл его в сторону, рассказал все, как есть. И что же он мне ответил, как вы думаете? Знаю, говорит, про все. Сынок зарвался, и я бы мог дать затрещину, посадить на место - иной раз это полезно. Но... - тут Джамал-муаллим сделал паузу и глубоко затянулся, словно бы успокаивая сам себя. - Но, говорит, дело получило огласку. Этот сукин сын Муса раззвонил на все село: молодой шофер, мальчишка, отлупил сына товарища Меджидова. Да еще обругал - и его самого, и его отца. Так вот, могу ли я, спрашивает у меня Меджидов, это дело теперь так оставить? Разве, говорит, люди будут после этого со мной считаться, если я не накажу этого шофера-выскочку?! Смогу ли я, говорит, выполнять после этого государственный план и высокие социалистические обязательства?! И пошел, и поехал. Ударился в демагогию... Ну, тут я его прервал. Говорю: ладно, бог с ним, с планом, не в нем сейчас дело. А дело в том, говорю, что шофер не виноват, а ему грозит тюрьма. Несправедливо же это. Говорю и вижу - Меджидов смотрит на меня, как на неразумное дитя. И вдруг... начинает хохотать. Я, говорит, думал о тебе как о дельном руководителе. Сказал все откровенно - как начальник начальнику. А ты, оказывается, о шофере печешься! Да какое мне дело до него? Плевать я хотел на этого шофера! .. Есть свидетель, есть доказательства. Словом, сколько я ни убеждал его, ничего не вышло.
. Видя, что я вот-вот разревусь, Джамал-муаллим погладил меня по плечу.
- Ну-ну, успокойся, Сарыкейнек, - сказал он мне. - Что-нибудь придумаем.
Несмотря на прекрасную характеристику с места работы, данную Валеху, несмотря на пламенное выступление общественного защитника - в этой роли выступил плотник уста Мадат, тот самый, что был судьей во время борьбы Валеха с начальником по хозчасти, несмотря на то, что председатель вел судебное заседание вроде бы объективно, суд приговорил Валеха к трем годам заключения.
- Не отчаивайся! - крикнула я Валеху после оглашения приговора, хотя сама готова была тут же, на глазах у всех, разрыдаться.
"А этот мерзавец Ровшан - он сидел на два ряда впереди - обернулся, хотел что-то сказать, но, наткнувшись на мой взгляд, отвернулся. Встал и торопливо вышел.
Я не расплакалась даже тогда, когда на моих глазах Валеха посадили в закрытую милицейскую машину и увезли - не успели мы и словом перемолвиться, руку пожать друг другу. .. Только ночью, уже в общежитии, я дала волю слезам.
Подружки поначалу пробовали меня успокоить, говорили какие-то утешительные слова. Но от этих слов мне делалось еще горше. Чувство безысходности овладело мною, вызвав взрыв рыданий, а когда боль немного притупилась, в душе осталась пустота.
Напуганные моим отчаянием, подружки стали сами хлюпать носами. То ли от их слез, то ли от этого молчаливого сочувствия, мне наконец полегчало, и я постепенно успокоилась.
.. .На следующий день утром, когда я повезла Валеху передачу, тот самый молодой парень-сержант, который конвоировал Валеха во время допроса, сказал, что сегодня Валеха отправляют в исправительно-трудовую колонию. "Так что если вы хотите его проводить..."
Еще бы не хотела!
Вернувшись в поселок, я быстренько приготовила Валеху смену белья, домотканый свитер из верблюжьей шерсти, правда старенький, но еще крепкий. Валех его любил... И по мелочи все самое необходимое,
Мы поехали вместе с Сарваром. Нам разрешили свидание.
Когда Валех вышел к нам, я прикусила губу, чтобы не расплакаться. Даже попробовала улыбнуться, - не знаю, как это у меня вышло.