- Да я бы рада купить билет, хоть без места! - воскликнула я в отчаянии. Так ведь билетов нет!
- А что, спешное дело? - участливо спросила женщина приятным низким голосом. Она выделялась среди вокзальной суеты своим спокойствием.
- Еще какое! Моего жениха, понимаете, оклеветали и посадили в тюрьму. Я еду в Верховный суд жаловаться... - неожиданно для себя призналась я ей.
- А что, у парня нет брата или еще кого-нибудь, что ты едешь сама?
- Нет у нас с ним никого. Мы сироты...
В это время раздался звонок.
С убитым видом я взялась за чемодан.
- Я тут приготовила для него еду, - сказала я напоследок. - Испортится... Поезд уже трогался.
- Влезай в вагон, - решительно сказала проводница и взяла у меня чемодан.
- Счастливо! - услышала я голос Сарвара. - Как приедешь, дай телеграмму!
- А это кто? - спросила проводница.
- Товарищ жениха. Шофер на стройке. Мы вместе работаем.
- А я подумала, жених у тебя студент, - улыбнулась женщина и повела меня в купе для проводников.
Она села на нижнюю полку, посадила меня рядом.
- Тебе сколько лет?
- Восемнадцатый пошел.
- А жениху?
- Уже восемнадцать.
- Совсем дети, - покачала головой женщина. - И что же это вы на стройке делаете?
- Как что? - не поняла я. - Работаем. Я на подъем-ном кране, а Валех шофером. ,
- Твоего жениха зовут Валех? Я кивнула.
- А тебя?
- Сарыкейнек. Женщина улыбнулась.
- Странное у тебя имя, дочка. Это, кажется, что-то вроде соловья?
- Ага, иволга.
- Ну, а меня зовут тоже ласково, - усмехнулась женщина. - Джейран, - и она почему-то невесело покачала головой.
Тетушка Джейран заварила чай, достала стаканы,
- Давайте, я налью кипятку, - вызвалась я.
- Отдохни. Тебе завтра бегать по судам. Я сама... Ты как-никак гостья.
- Нет, разрешите, я вам помогу.
- Ну ладно. Раз уж на месте не сидится..,
Вместе с тетушкой Джейран мы разнесли чай по купе. Мне, признаться, было несколько странно - ходить из одного купе в другое, неся следом за ней стаканы; меня принимали за проводницу, молодые парни пробовали со мной заговорить. Ко всему надо привыкать, думала я, в том числе и к обслуживанию незнакомых тебе людей.
Дорожные впечатления несколько отвлекли меня от тревожных мыслей.
Когда с чаепитием было покончено, я отобрала у тетушки Джейран стаканы и стала мыть.
- Не могу сидеть без дела, - объяснила я.
- Это хорошо..,
И полотенца, и стаканы, и чайники для заварки - все у тетушки Джейран блестело чистотой, было лишено той дорожной неряшливости, которая, увы, так часто сопровождает нас в пути. И сама тетушка Джейран была опрятной, по-домашнему уютной...
А потом мы сидели рядом на полке, подобрав ноги и накрывшись одеялом. Я рассказала все как есть. Показала коллективное письмо рабочих стройки, характеристику Валеха.
- Ты смотри-ка, - с искренним сочувствием качала головой тетушка Джейран. - Вон ведь как бывает... Бедненькая, столько ты перетерпела! - Эта добрая женщина чем-то напомнила мне Гюллюбеим-халу.
В ответ на мою откровенность тетушка Джейран рассказала о себе.
Жизнь у нее сложилась несладко. Вышла замуж по любви, и муж ее вроде бы любил. Но через два года после женитьбы ушел к другой женщине.
Меня поразило то, что тетушка Джейран вспоминает о нем без злости, даже хвалит:
- Золотой парень. Хорошо пел. А на заводе на него просто молились. Слесарь высшего разряда...
- Больше не пробовали выйти замуж?
- Пробовала, - вздохнула тетушка Джейран. - Через четыре года. Но неудачно. Поняла я: после Джавада - так звали моего мужа - мне никто не будет мил. Поняла я это и угомонилась. В народе говорят: коли первая стрела попала в камень, вторая обязательно пролетит мимо...
Тетушка Джейран закурила папироску - она много курила.
- Терпеть не могу лицемерия, лжи, - продолжила она, затянувшись. - Надо честным быть. И прежде всего- с самим собой!.. Да. Я красивая была. Ко мне сватались. Но я сказала себе: хватит. В мои годы бабье счастье искать все равно что счастье терять... Живу, работаю. .. Вырастила дочку. Выучила ее, слава богу.
- Где она сейчас?
- В Дашкесане живет. Преподает английский язык в школе. Муж - горный инженер. Сынишка у них родился,- женщина довольно улыбнулась. - Так-то. Второй год как я бабушка...
После ужина тетушка Джейран сказала мне:
- Ты ложись. Тебе предстоит трудный день. А мне спать нельзя. Я тут сидя прикорну, - и она устроилась у меня в ногах.
"Если первая стрела попала в камень..." Мне никогда даже в голову не приходило, что мы с Валехом можем расстаться. Но если, не приведи бог, случится такое, то... Нет, Валех стал частицей меня самой, частицей моей жизни. И в эту жизнь для посторонних вход заказан... У нас с Валехом ничего не было - ни квартиры, ни мебели, все наши вещи уместились бы в одном чемодане. Но мы никогда не чувствовали себя бедняками, нет,. Мы были самыми богатыми людьми на земле, потому что наши сердца принадлежали друг другу. А есть ли на свете что дороже любящего сердца?
Проведенные с Валехом дни мне казались теперь сном. Неужели они не вернутся больше? Я думала об этом со страхом. И мне больше всего на свете хотелось посидеть с Валехом, обнявшись, у догорающего костра под скалой Амира. И мечталось, что мы с Валехом свободны, как прежде. Свободны! Свободны!.. Как те лесные птицы, которые вились над нами, когда мы шли после окончания работы к реке, к нашей милой скале... Имей мы крылья как те птицы, улетели бы теперь куда-нибудь подальше. В дикий лес, на отвесные скалы, похожие на древние крепости, за которыми наши предки скрывались от врага... Там бы мы скрылись от Меджидова, и этот мерзавец не смог бы засадить Валеха за решетку.
"Три года, три года", - в такт постукиванию колес звучало у меня в ушах. Будто кто-то твердил это с механическим упорством.
"Три года. Три года"... Казалось, в жизни не осталось' ничего, кроме этого холодного железного стука колес, И одиночества. Мне все чудилось, то не Валеха - меня посадили в тюрьму, и я, как Хаджар, подруга отважного Гачага Наби, взываю к любимому:
Ох, как душно, я уснуть не могу.
В окруженье врагов я вздохнуть не могу.
Тяжесть ржавых оков я стряхнуть не могу.
Ты на помощь ко мне подоспей, мой Наби,
И тюремные стены разбей, мой Наби.
А колеса все стучали. За окном время от времени мелькали огни пустых в этот поздний час станций и полустанков; в открытую дверь доносились голоса пассажиров- сходящих и только что севших, спешащих по своим делам по узкому тряскому вагонному коридору. Холодные огни, никому не светящие во мраке ночи в этот поздний час, когда все спят. Холодные голоса. Посторонних, чужих людей, роняющих, проходя, какие-то нелепые отрывистые фразы. Где ты теперь, Валех? Спишь или, как я сейчас, видишь горящий где-то попусту в ночи холодный свет, слышишь чужие голоса?! Если спишь, то спи, Валех... Спи, родной! Вот я приеду, свидимся, я постараюсь тебя отогреть своим взглядом, своим голосом. Не думай, что ты одинок. Слава богу, у тебя есть я. Есть Сарвар. Есть Зейнал. Есть Эльдар. Есть... Многие, очень многие ребята просили тебе кланяться и передают гостинцы. Хотя мы с тобой и сироты, нет у нас с тобой никого из родных на всем белом свете, мы не одиноки. Спи, Валех! Пусть все неприятное - тяжкие думы, подавленное настроение - перейдут от тебя ко мне. Я выдержу. Не думай, что я слабая. Я постараюсь спасти тебя, защитить. Я смогу! Я добьюсь своего, не думай!.. Есть на этом свете справедливость. Надо не отчаиваться, бороться за нее. Надо верить...
Когда поезд прибыл в Баку и я, горячо поблагодарив тетушку Джейран за все, собралась сходить, та спросила:
- А есть ли у тебя, дочка, где остановиться? Если нет, можешь остановиться у меня.
Я заверила ее, что она напрасно беспокоится, еще раз поблагодарила, но она на всякий случай дала мне свой адрес, просила, даже если все будет в порядке, обязательно зайти к ней и рассказать, как там у Валеха дела.
- Большое спасибо, непременно навещу вас! - сказала я.