- Вам ли это говорить?! - улыбнулась ей Сарыкейнек.- У вас, слава богу, есть все, чего только можно пожелать... Вам только землетрясения бояться.
- Землетрясения я как раз не боюсь, - с неожиданной злостью сказала Симузар-ханум и добавила загадочно: - Я даже желаю его. Бойтесь этого вы...
Сарыкейнек вышла, унося стаканы.
- ... дабы не потерять такую чудесную жену, - закончила Симузар-ханум, повернувшись ко мне.
... Когда мы подъехали к дому, Симузар-ханум потянулась было за покупками, но я не позволил. Взял корзину, полную базарной снеди, из ее мягких, ватных рук.
- Спасибо! - сказала она в прихожей. - Посиди со мной немного, а?.. Нехорошо как-то на душе...
Я ее не узнавал - от нее совсем не пахло духами,
- Не надушилась сегодня. Боялась тебя, - сказала она, словно угадав мои мысли.
- Кто я такой, чтобы меня бояться, - улыбнулся я,
- О-о... Ты опасный человек, Валех! Она произнесла это серьезно.
- Я готов посидеть, но... может, понадоблюсь начальнику.
- А ну его! - Симузар-ханум махнула рукой. - Если надо, позвонит сюда.
Я прошел в столовую. Симузар-ханум достала бутылку коньяка и, очевидно, вспомнив, что я не пью, налила себе, залпом выпила. Затем извлекла, видимо из солидных запасов, банку икры и банку пчелиного меда и протянула мне,
- Но я ведь говорил, икру не едим...
- И мед тоже, - закончила она и покачала головой. - Ей-богу, Валех, ты обижаешь меня. Взрослый человек, а ведешь себя как мальчишка... Возьми. Прошли времена, когда твой дед был ханом.
- Если у человека ханская кровь, то он всегда горд. - Мне почему-то нравилась эта игра в мифического предка, быть может, потому, что под словом "хан" я подразумевал не столько того, кто сладко ест из золотой посуды, сколько того, кто на коне впереди войска скачет навстречу врагу.
- Это, однако, не помешало тебе стать шофером,- сказала она и тут же смешалась. Я решительно встал:
- У вас ко мне больше нет никаких дел?
- Ну, прости, прости, - она прижала руку к груди. -- Я пошутила... Глупо пошутила.
Лицо у нее вдруг побледнело, затем так же неожиданно залилось краской.
Я не знал, что делать, как себя вести с ней.
Вдруг она упала на стул и зарыдала в голос.
- Что с вами, Симузар-ханум? Вам плохо? - Я растерялся. Она продолжала плакать. Навзрыд. Я сходил на кухню, принес воды.
- Выпейте, ханум... Успокойтесь, все будет хорошо. Ну...
Она продолжала плакать.
- Я страдаю, а мне завидуют. Думаешь, я блаженствую среди всего этого барахла, - проговорила наконец Симузар-ханум сквозь рыдания. - На свете нет человека несчастней... Я не живу. Постоянно ненавижу, завидую другим. Да, завидую!
- Но кому, ханум?
- Хотя б тебе... Плевать я хотела на свое положение. Они отобрали у меня все. Мою красоту, молодость... Ненавижу своего мужа. Завидую таким парням, как ты, и таким девушкам, как твоя жена... Ведь я тоже была молодой и красивой. Тоже могла выйти за любимого парня. Могла быть счастлива...
- Вам помешало что-то?
Она не ответила, только заплакала еще горше.
- Помешало, да? - я повторил свой вопрос, чувствуя, что Симузар-ханум хочет выговориться, поделиться с кем-то. Правда, мне было неловко, что для этого она избрала меня. Но я не мог ей отказать, не мог оттолкнуть от себя. Это было бы жестоко.
- Что помешало, спрашиваешь? - Она немного успокоилась и, то и дело останавливаясь, сдерживая слезы, рассказала свою историю.
Историю, в общем-то, банальную.
В их семье было пять сестер и один брат. Разумеется, брат - самый младший, а она - самая старшая. Мать зачахла в хлопотах по хозяйству. Отец работал грузчиком в магазинах, в основном, продуктовых, пил. Однажды он устроился в рыбный магазин, где заведующим был Балаами. Балаами увидел красивую девушку. С тех пор его отношение к отцу улучшилось. Сначала отец получил премию, затем стал приносить домой свежую рыбу, продукты. Симузар поначалу не понимала, что к чему, А когда отец, выкладывая на стол очередное подношение, говорил о Балаами: "Хороший человек, а?" - охотно соглашалась. Жить они и вправду стали лучше. Но не прошло месяца, как пришли сваты. Разумеется, сватовство самого заведующего встретили в их доме как праздник.
Мать, тогда еще живая, радовалась за дочь. "Ну, слава богу!- говорила она.- Теперь и умереть не страшно!" Когда же Симузар, смущаясь, заикнулась о том, что Балаами ей не нравится ("Какой-то он волосатый и жирный!"),- пожала плечами: "О чем ты, дочка? Думаешь, я любила твоего отца, когда шла за него?... Стерпится, слюбится".
Вскоре сыграли свадьбу.
- ... И попала я в эту золоченую клетку, - обречено закончила Симузар-ханум свой рассказ.
- А прежде Балаами был женат? - Надо же было что-то спросить.
- Был. Развелся. Но не это важно. И даже не то, что он на двадцать лет старше меня.
- А что же?
- Не любила я его. Ты не можешь себе представить, что это такое. Десять лет жить с человеком- и каждый день его ненавидеть. Видеть его ненавистную улыбку, ненавистное лицо, ненавистную походку...
- Неужели замужество ваше было так неизбежно?
- Увы... Ты вырос в детдоме и не знаешь, что такое воля родителей, что такое брат и сестры младше тебя...
- Но разве все это, - я повел рукой, показывая обстановку вокруг, - разве все это не может, хотя бы частично, утешить вас? Говорят, для женщины такие веши значат больше, чем для мужчины. Вы так и не полюбили Балаами. Но зато полюбили ту шикарную жизнь, которой он вас окружил.
- Будь она проклята... Да, ты прав. Квартира, обстановка, драгоценности ошеломили меня. Но так продолжалось недолго, год-два. Потом мною снова овладело отчаяние. Ведь нет ничего на свете дороже, чем свобода души. Когда душа мертва, поверь мне, белый свет не мил... И тогда ты бросаешься, как в омут, в чревоугодие, в пустое мелкое своевольничанье. В разврат. Все эти годы я жила с Балаами, ела-пила с ним, ложилась в одну постель и теперь, понимаешь, противна сама себе...
Она не ждала от меня каких-то слов, ей хотелось самой выговориться. Выложить кому-то наболевшее, что тяжким грузом лежало на душе.
- Да, я грешила. Грешила, чтобы как-то заполнить свою пустую жизнь. И теперь... Теперь, мне кажется, настал час расплаты. Именно для этого судьба послала тебя... как напоминание о том, что могло быть.
И она зарыдала с новой силой.
Тут я уже не мог молчать. Я чувствовал, что что-то должен предпринять, что-то сделать для нее... Она мне доверилась, открылась. И, очевидно, ждала от меня не просто сочувствия, а помощи.
- Вот что, - сказал я, закуривая. - Вам надо уйти отсюда. От Балаами, от этой роскоши, которая вас теперь мучит и которая, кажется, добыта неправедным путем.
- Уйти? Но куда? Что я буду делать одна? Специальности у меня нет. Возраст - тридцать четыре...
- Когда уходят, об этом не думают, - ответил я.- Уходят, и все! Вот, продолжал я, - на диване, на креслах, повсюду разбросаны подушечки, мутаки. Кто их вышил так искусно?
- Я. - Она даже порозовела от удовольствия. - Нравится, да?
- У вас же талант...
- Со мной все кончено.
- Но почему? Вы можете выучиться, и тогда...
- Пусть все будет по-старому. Может, бог сжалится надо мной и что-то изменит в моей жизни. Ведь и так бывает!
- На бога надейся, а сам не плошай!- Меня охватила злость. - Позволили лишить себя свободы, и теперь... Ладно, вы сами не способны к побегу из этой тюрьмы. Не хотите, и чтобы вам помогли... На что же вы надеетесь? На то, что Балаами вас бросит или в один прекрасный день сделает вас вдовой?.. Вы не ошиблись, доверившись мне, - продолжал я. - Но, раз уж доверились, прислушайтесь к моему совету. Идите до конца. Вот вам моя рука. Не считайте меня неумелым, ни в чем не смыслящим парнем!
- Как у тебя все просто... Выучиться, уйти от мужа... А знаешь, если я даже захочу уйти, Балаами не позволит. Не потому, что любит, - это у него прошло. Просто... скандал, удар по репутации... А знаешь, какие у него связи, сколько повсюду знакомых людей, которые... - Она не договорила. В голосе Симузар-ханум я различил нотки женской слабости, страха.