— А еще двести сыра и триста масла.
— Подумайте, какая собака! Подавай ей обязательно триста сливочного и двести сыра. Я от тебя, Мотя, такого не ожидала.
— Нет, — объяснил Санечка. — Сыр и масло для нас, а фарш для Моти.
— Как же ты, Мотя, уступишь свое масло? — возмутилась девушка. — Плати, Мотя, два рубля и восемь копеек. Это даже дешево, Мотя, за такую кучу продуктов.
— А нельзя ли, — вежливо спросил Саня, — заплатить только два рубля? Дело в том, что мы истратили все деньги на лекарство для мамы и купили еще чемодан из крокодиловой кожи, и у нас остались только рубли, но нет копеек.
— Тогда давай, Мотя, три рубля, — не разобралась девушка, — И я дам девяносто две копейки сдачи. Ты, Мотя, сразу станешь богатой, столько будет у вас серебра и меди.
— Но у нас нет лишних рублей, — попытался растолковать Санечка.
— То есть как лишних? Плати, Мотя, два рубля восемь копеек или я позову милицию.
Тут девушка нахмурилась, носик ее вздернулся от негодования, рыжие глаза стали покачиваться и брызгать на Санечку рыжими огоньками.
— Вы не хотите нас понять, — заново начал Санечка. — Мы раньше имели даже двадцать пять рублей, но нам пришлось купить чемодан из крокодиловой кожи, перчатки для лифтерши, лекарства для мамы и мочалку…
— Мотя! — резанула девушка. — Какое мне дело до этих покупок. Смотри, позади собралась очередь.
Санечка оглянулся и умоляюще попросил:
— Пожалуйста, очередь, не обижайтесь. У меня два рубля, а нам нужно еще восемь копеек, потому что мы все потратили на чемодан и лекарства.
— Товарищи, — сказал водопроводчик из соседнего дома. Он отчего-то часто бывает в магазине. — Я знаю этого мальчика. Он сын вполне приличных родителей и если ему не хватает восьми копеек, то неужели мы не сумеем собрать их!
И он снял шапку и сказал громким басом:
— Граждане, кто сколько сможет попавшему в беду человеку!
И все стали рыться в карманах, громко вздыхать и щелкать кошельками.
— Нет, — покраснел Санечка. — Вы меня не поняли. У меня есть целых два рубля, но я набрал продуктов еще на восемь копеек.
— Хорошо, мальчик, мы дадим тебе восемь копеек, — и он стал шевелить губами и пересчитывать деньги, которые собрал для Сани. — Два рубля восемьдесят семь, — сказал он с сомнением. Видно, еще не мог решить, что с ними делать.
— Нет, нет, спасибо, — сказал Саня и даже замахал руками, — Я денег не возьму.
— Я, кажется, его поняла, — сказала девушка и очередь тут же замолчала. — У тебя, Мотя, есть два рубля?
— Да, — обрадовался Саня.
— Так, может, Мотя, тебе достаточно не двести граммов фарша, а сто пятьдесят.
— Конечно!
— Тогда я перебью чек и ты, Мотя, еще получишь две копейки сдачи.
И она быстро перебила чек и протянула Санечке две копейки.
— Спасибо! — закричал Саня и бросился от кассы, задевая очередь то мною, то чемоданом.
— А на две копейки, — крикнула ему вслед девушка, — ты, Мотя, еще сумеешь поговорить по телефону.
Глава двенадцатая. Дома
Вначале Ольга Алексеевна ничего не поняла, когда в дверях увидела чемодан, меня и Саню. Она открыла дверь и пошла к дивану, но по дороге оглянулась, потом снова, потом ее брови удивленно поползли вверх и она задала вопрос:
— Что это?
— Ах, мамочка, — начал Саня. — Это замечательный чемодан из крокодиловой кожи. Ты бы поглядела, какая очередь была в магазине и как трудно было его достать, но мы с Мотькой раздобыли его сравнительно быстро.
— Не хочешь ли ты сказать, — переспросила Ольга Алексеевна сурово, — что ты его купил?
— Именно купил, — подтвердил Саня. — Вместе с перчатками для лифтерши. Вначале я тоже был расстроен, потому что совсем, как ты знаешь, не собирался его покупать, но потом мы подумали: чемодан пригодится, мы будем держать в нем папины пьесы и даже запирать на замок.
— И сколько же он стоит?
— Недорого, — успокоил Саня. — Всего семь рублей. Но главное, это почти чистый крокодил.
Он присел на корточки, раскрыл чемодан, и из него покатились по полу разные банки, градусник в футляре, пипетка без футляра, порошки, таблетки, облатки, капсулы, горчичники, какая-то странная кружка с длинным шлангом, резиновый круг, похожий на спасательный, пакеты, марля и, наконец, мочалка.
— А это?
И мне показалось, что Ольга Алексеевна стала заикаться.
— Что это, С-с-с-а-а-аня?
— Это все лучшие для тебя лекарства. Понимаешь, мама, когда в аптеке узнали, что я — Дырочкин, а ты у нас заболела, то они решили моментально тебя выздороветь. Они все ушли на совещание, а потом завернули для тебя лекарства. Хорошо, что был чемодан, иначе мы с Мотькой не смогли бы донести.