Оплыли свечи в светильнике, прокричали полночь петухи, а они все сидят: Алеша, Илья, Добрыня. Молодости, конечно, не вернуть, и Добрыня уже весь в седине, и Илья побелел, погрузнел, и сам Алёша не тот, что прежде. Но дружба их, будто волшебная птица феникс, воскресает на старом пепелище.
Илья слушает Алёшу, кивает головой. Всё, слово в слово, говорит Алёша то, что думал-передумал сам Илья. И встаёт перед его взором бой под Киевом, тучи стрел над Днепром Словутичем, красная от крови днепровская вода, летящая ладья, копье, которое вонзится остриём в его грудь. «Доколе же будем мы проливать братнюю кровь?»
И Добрыня слушает Алёшу и тоже кивает головой. Разве сам он всю свою жизнь не болел душой о том, как избавить родную землю от междоусобиц. Как бы сильна и богата была Русь, как бы счастливо жили люди. Великое дело замыслил Алёша, Алёша Попович, самый младший из них…
А народ всё прибывал. Встречались старые знакомцы, однополчане, побратимы. И пошло: «Где? Как? Жена? Дети?» Старшие серьёзные разговоры разговаривают, а молодёжь, молодёжь, как говорится, и на похоронах песни играть будет. И вот уже Васька Буслай балагурит и похохатывает, прохаживаясь по дворцовому саду с девицами. Рядом с ним, прихрамывая, семенит коротышка Потаня.
А между прочим, созвал Алёша гостей не на свадебный пир, не на рыцарский турнир. Созвал на совет, какого никогда ещё не бывало ни на Руси, ни, наверное, во всём свете. Во всяком случае, мне ни разу не приходилось слышать или читать в книге, чтобы где-нибудь во Франции, в Англии, в Испании, в Германии или ещё в какой-нибудь стране вот так собрались бы на съезд рыцари, цвет земли. То есть собираться-то собирались. Например, за столом короля Артура или в замке Карла Великого и при дворах прочих князей, королей, императоров. Похвалялись друг перед другом победами, одержанными в честь прекрасных дам, держали военный совет, присягали на верность своему сюзерену. Но здесь в зале новых Алешиных хором звучали иные клятвы. Впрочем, не будем забегать вперед. Пусть все идет по порядку. Вот они уже сошлись в этом зале, украшенном коврами и оружием. Здесь и старые седые бойцы, ветераны, участники многих войн, не раз глядевшие в глаза смерти, и богатыри помоложе, у кого на счету еще только первые победы и первые раны. Они занимают скамьи, расставленные ряд за рядом. Перед скамьями — стол. Не пиршественный, безо всяких яств и питья, застланный простой скатертью. За столом посередине — хозяин дома, Алёша Попович. По одну его руку — Добрыня. По другую — Илья Муравленин. Президиум? Может быть. Во всяком случае, если бы тогда было в обычае избирать президиум, то и Илья, и Добрыня непременно были бы избраны. Но, может быть, все было проще, безо всякого стола перед скамьями. Просто поднялся Алеша, вышёл на середину и сказал:
— Дорогие друзья-сотоварищи! Вы съехались из разных городов и волостей…
Съезд богатырей, созвать съезд богатырей — вот что замыслил Алёша Попович.
Съезд богатырей! Сможем ли мы через столетья осознать всю беспримерность этого события? Прекращение междоусобных войн, долгожданный мир. Наверное, не было в ту пору у русских людей более горячих чаяний, более трепетных надежд. Об этом читали проповеди и молились в церквах, к этому призывали князей мыслители и политики былинной эпохи. И вот теперь Алёша Попович со своим призывом подумать о судьбе родной земли обратился не к пресветлым князьям, не к смысленным думным боярам, обратился к храбрам, к тем, кто проливал в этих междоусобных войнах свою кровь.
Велика Русская земля, и повсюду есть свои богатыри, славные воины, доблестные витязи, храбрецы из храбрецов. И вот они собрались по Алёшиному зову. Приехали из южных и северных, восточных и западных княжеств, из своих дружин, от своих князей.
Съезд богатырей! С уверенностью можно сказать, что история не помнит ничего подобного.
Вот он сидят в большой, увешанной оружием зале нового Алешиного дома, радуются встрече. Но все чаще приходится им встречаться не в гостях друг у друга — в чистом поле, не для доброй беседы — для смертного боя. Воюют: новгородцы с суздальцама, суздальцы с киевлянами, рязанцы, черниговцы, переяславцы… Да что же это творится на их многострадальной земле? Почему они убивают друг друга? Об этом и говорят они сейчас, на съезде. Говорят горячо и открыто, гневно и скорбно. Говорить-то говорят, а потом? Распрощаются, разъедутся — каждый в свою волость, в свою дружину, к своему князю…
— Дорогие друзья-сотоварищи! С давних времен называют Русь страной городов. И правда, много на нашей земле городов, один другого краше. И каждому из нас дорог свой — тот ли, где родился, тот ли, где отличился, тот ли, за который проливал свою кровь. Но стоит на нашей земле город, которому судьбой ниспослано быть старшим надо всеми, быть в ответе за всю Русскую землю. Это — Киев. Потому и называется он стольным.
— Служим мы разным князьям, кто за любовь, кто за милость, кто от души, кто за серебро и золото. И князья наши люди. Один отважен, другой хитр, один щедр, другой алчен. Не будем спорить, кто из них достойней. Потому что есть на Руси князь, которому самой судьбой ниспослано быть старшим над другими. Это киевский князь. Потому и зовётся он Великим.
— Дорогие друзья-сотоварищи! Чтобы не умалялась больше Русь междоусобными войнами, вижу я только один путь, и ведет он в стольный Киев. Всем нам, вот так, как собрались мы нынче, единой дружиной, идти на службу к Великому киевскому князю.
Поклонился и сел Алёша — решайте, храбры.
Шумит богатырский съезд. «Решайте, храбры!» — легко ли? Прав Алёша — нет иного пути. Но идти по нему — призадумаешься. Даже храбрый из храбрых не сразу решится. Рад бы всей душой на коня и — вперёд. А дом, где жена и дети? А город родной, где почёт тебе и любовь? А дружина, с которой славу снискал? А князь, что дарит милостями? Отрезать по живому. Отрывать с болью, с кровью. И все затем, «чтобы не умалялась больше междоусобными войнами Русь». Не слишком ли дорого?
— А Добрыня что скажет, старый тур, воевода прославленный?
— Я с Алёшей. К молодому князю дружинником. Может, и сам помолодею.
Вот он как, сам Добрыня, светлая голова. При Владимире Великом был всесильным, военачальником, а теперь готов простым дружинником.
— А Илюша, пограничник наш?
— Я с Алёшей и с Добрыней.
— Слышите, что сказал он, Илья Муравленин, первый храбр на Руси?!
Пошумели, пошутили, но решать каждому самому за себя.
Один за другим выходят они на середину зала. Один за другим звучат их голоса:
— Перед богом и людьми клянусь, что отныне и вовеки никогда не подниму меча ни на кого из вас!
— Перед лицом своих товарищей даю клятвенное обещание, что никогда не пролью братской крови!
Илья с нежностью смотрит на товарищей. Вот знакомец Ильи отчаянный храбрец, за неистовость в бою получивший прозвище Расшиби Колпак, вот старый храбр Перемяка со своим племянником, совсем ещё молодым юношей. Вот ещё один соратник Ильи по боям и походам Дунай Иванов. Вот добродушный силач Гаврила Долгополый. Ремянник, Пересмета, Иванушка, сын недавно погибшего Годена. Вот удалец Михайло, младший сынок убитого Игната. Самсон Колубаев, боярский сын. Могучий богатырь Иван, спутник Ильи по Царьградскому походу. А иных Илья и не знает, впервые слышит их имена:
— Я купецкий сын Василий Буслаев…
— Я плаватель Потаня Хромой…
— Я Святогор Гурьев из посадских людей…
Добрыня тоже смотрит на богатырей, что один за другим встают во весь свой рост перед лицом товарищей. Думает: «В час опасности не щадили они своей жизни, отвагой снискали славу и почёт. Трудно бывает в бою. Но, пожалуй, ещё трудней покинуть нажитое годами, лишиться того, чем владеешь, отрешиться от того, чем живёшь. Нет, не зря те, кто собрались в этом зале, носят гордое имя храбров. За свою долгую или недолгую воинскую жизнь они выстояли в боях с врагами, а нынче каждый из них выстоял в бою с самим собой. Сыскать силы, способные положить конец усобицам, объединить Русь. Об этом всю свою жизнь пёкся он, Добрыня, об этом мечтал молодой киевский князь, когда пытался собрать княжеский съезд, нашел их Алёша Попович. Да простятся ему за это все его прогрешения!»
* * *