Андрес запел:
Петь на бегу было трудно, он замолчал. Но ласковое слово «весна» осталось с ними и звучало словно задорный походный марш.
В доме, где снимал комнату тракторист, на стук никто не отозвался.
— Бежим к нам! — сказал Андрес. — Может быть, дядя Аугуст у нас.
Домик Салусте был совсем рядом. Как вежливый хозяин, Андрес распахнул перед Айме дверь. И оба замерли на пороге.
Дядя Аугуст держал за руки маму Андреса.
Аугуст что-то говорил ей, а Хельги слушала и улыбалась.
Заметив детей, она шагнула в сторону. Медленно провела по лбу рукой, откинула упавшую прядь волос. Отвернулась.
Тогда тракторист, тяжело ступая, ушел. Он прошел мимо Андреса и Айме так, словно никогда, ни раньше, ни сейчас, не видел их.
Хельги взглянула на Андреса как-то незнакомо, растерянно. И спросила:
— Ты уже вернулся?
Словно и она его не видела!
Андрес хотел броситься к маме, узнать, в чем дело. Но вместо этого вдруг повернулся и выбежал из комнаты. Ему было слишком больно. Мама не должна так ласково улыбаться чужому человеку!
Андрес бежал к речке, но мысли его упорно возвращались назад, к дому.
Зачем, зачем все это? Всегда было так ясно, что мама — это только мама, что ей нужно ходить на работу, прибирать комнату, проверять дневник, целовать Андреса на ночь… И вдруг в их дом пробирается посторонний человек!
Айме догнала друга на берегу Метсайыги.
— А я у вас во дворе котенка видела, — сказала Айме. — Это ваш? Смешной, пушистый… как вербочка! Где вы его взяли?
Андрес взглянул на Айме. Конечно, она все понимает. Про котенка она говорит просто так, нарочно. Она умная!
— Смотри-ка, сколько воды! — показала Айме на речку. — Вон как поднялась! Как бы не помешала нашей стройке.
Но Андрес думал о своем. Не таясь, он пожаловался:
— Это нечестно. Он сюда приходил, кадки со мной выкатывал. А дома крышу чинил. И вдруг…
Андрес не хотел слушать утешений. Он понимал только одно: только что у него чуть не украли маму.
Да и все мы, видя, что наши мамы живут только нами и для нас, — как мало мы думаем о них самих! Как долго мы считаем, что они наши. Наши мамы. Только мамы.
Глава двадцать пятая, в которой Метсайыги начинает бунт
Вода в Метсайыги все прибывала.
Еще недавно она едва покрывала дно водослива, уходила сквозь щели в полу и струилась между камнями, чтобы убежать дальше, вернуться к речке. Но сейчас тут мчался шумный поток.
За водосливом строители прорыли осенью только канаву, с расчетом на то, что весной сама Метсайыги промоет здесь такое русло, какое ей понадобится. Эта пора настала: струи набрасывались на стены канавы, слизывали глину, размывали ее.
Вальтера Пихлакаса это радовало. Но больше радоваться было нечему.
Как нужно собирать, монтировать оборудование, ясно было и самому Пихлакасу, да и таким ребятам, как Андрес или Юри Куузик. Пока на стройку каждый вечер заходил тракторист Мёльдер, дело шло весело. Но теперь, когда дядя Аугуст уже несколько дней не появлялся, вдруг оказалось, что «знать» — это еще недостаточно. Нужно «уметь». Каждую минуту то у Андреса, то у Айме возникали вопросы, сами по себе очень простые: хорошо ли закручена гайка? Верно ли подогнан подшипник? Как сшивать приводной ремень? Но физик Пихлакас никогда в жизни не подгонял подшипников и не сшивал ремней. Теперь он очень жалел об этом.
Кроме того, его беспокоила вода, которая продолжала подниматься.
— Слушайте, Эви, дело-то плохо! — в конце концов сказал он пионервожатой. — Вода слишком медленно размывает новое русло за водосливом. Если снег будет таять еще дружней…
— Не пойдет же вода через плотину! — пожала плечами Эви.
— Это было бы катастрофой. Но я о другом: плотина у нас закончена зимой. В верхней части попадается мерзлый грунт, глыбы. Если вода просочится между такими кусками, она может все размыть. А у нас в здании уже турбина, генератор…
— Что же, обратно их вытаскивать?
— Ничуть! Нужно бороться. Придется помочь воде размывать берега за водосливом ломами, лопатами, баграми…
Сразу же, вечером, совет пионерской стройки решал, как быть.
— Мы готовы к борьбе, — спокойно сказал Андрес.
И, хотя эти слова были чересчур торжественны, никто не стал зубоскалить. Это не было пустой фразой: на самом деле к борьбе с водой пионеры были готовы.