— Беглецы! Стащим их с коней, свяжем да отвезём в Рокухара! — на что Сукэёси им сказал:
— Военачальников среди нас нет, мы — всего лишь горстка простых воинов. Если и перебьёте нас, никакой пользы вам не будет. И к тому же видно, что вы идёте с похорон — так если вы нас убьёте, то будет это грехом по отношению к духу покойного. Возьмите вещи, только сохраните нам жизнь! — тогда монахи набрали у них дорогих вещей, сколько хотели, и отправились восвояси. Ещё этим утром князь Нобуёри был облачён в роскошные одеяния, а теперь с него сорвали и парчовый кафтан- хитатарэ красного шёлка, два нижних атласных косодэ, и даже нижние штаны-хакама из драгоценного шёлка, оставив его в белом исподнем.
— Закончилась, видимо, наша удача, приходится терпеть такое! — сетовал Сукэёси.
— Полно же, не горюй! Что поделать — в тяжёлые времена всякое бывает! — утешал его Нобуёри, но попусту.
Прослышав, что прежний государь[80] изволит пребывать в храме Добра и Мира, Ниннадзи-Омуро[81], Нобуёри подумал: «В прежние времена он мне благоволил. Может, и теперь смилуется?» — и направился к нему, как говорится, смиренно подставив шею. С ним пошёл и тюнагон из Фусими князь Минамото-но Моронака, а также тюдзё из Этиго Наритика. Эти двое оправдывались тем, что во время мятежа, дескать, просто прибыли к месту пребывания государя, чтобы поддержать его, а преступлений никаких не совершали. Служители прежнего государя спросили:
— А зачем тогда вы надели доспехи, взяли оружие и присоединились к войскам? — тут они не смогли рта раскрыть. Прежний государь изволил написать обо всём этом в Рокухара, а оттуда прибыло больше трёх сотен войска во главе с помощником начальника Левой стражи Сигэмори, правителем Микавы Ёримори и помощником правителя Хитати Цунэмори, которые и забрали пленников в Рокухара.
Кто же был в Рокухара в двадцать восьмой день двенадцатой луны? Министры, канцлер, Великий министр Мороскэ, Левый министр Корэмити, дайнагон Касан-но ин Тадамаса, тюнагон с улицы Цутимикадо Масамити, самми с Четвёртого проспекта Тикатака, самми из Оомия Такасуэ — все они явились в Рокухара.
Тюдзё из Этиго Наритику привезли в Рокухара и держали перед конюшней, как был — в хитатарэ с узором из островов и в шапке ориэбоси. Уже решено было предать их казни, но тут помощник начальника Левой стражи Сигэмори, почтительно склонив голову, молвил:
— В награду за нынешние заслуги хотел бы я получить тюдзё из Этиго в своё распоряжение! — и Наритику помиловали. Этот Наритика пользовался благоволением прежнего государя, и при его дворе ведал внешними и внутренними делами. Когда приходил ко двору Сигэмори, Наритика непременно его выслушивал и ходатайствовал в его делах, а теперь вот благодаря Сигэмори был помилован. Так что стали говорить об этом: «Воистину, человеку надобно иметь доброе сердце!»
Начальника дворцовой стражи князя Нобуёри привели на берег реки поблизости от Рокухара, и начальник Левой стражи Сигэмори его допросил.
— Я это учинил лишь по подстрекательству небесных демонов! — оправдывался Нобуёри; не сознавая всю тяжесть своей вины, умолял в слезах: — Сохраните мне только жизнь! — на что Сигэмори отвечал:
— Даже при самом благоприятном решении особой надежды для вас нет.
И Нобуёри оставалось только плакать. С прошедшего десятого дня занимал он государевы покои, творил, что ему вздумается. Сто чиновников опасались ядовитого змея-дракона, простой люд стенал от злодеяний тигров и волков.
— Поглядите-ка на него! Простые земледельцы и охотники — и те уважаемы больше! Хуже ему, чем даже попрошайкам и нелюдям! — насмехались видевшие его. Как писал Бо Цзюйи: «Левым советникам-наяням, правым вельможам-дафу с утра — государева милость, а вечером — смертная казнь»[82]. Плачет — а ничего изменить не в силах, стенает — а без толку, и, в конце концов, слетела с плеч его голова.
Был он крепким мужчиной, а когда срубили голову, тело бессильно повалилось на землю, и глядеть на это было невозможно.
Тут пробился через толпу бедно одетый старик-монах, лет за семьдесят, с мешком для рукописных свитков на шее и с загнутой клюкой. Все думали, что это один из слуг пришёл почтить господина — а он глянул исподлобья, перехватил клюку, что держал в руках, да как ударит труп раз, и другой и третий — видевшие это оторопели, а монах и говорит:
— Наши наследственные пожалования себе забрал! Из-за тебя я и внуки мои страдаем от голода! За этот-то грех[83] тебе и отрубили голову, и испытал ты стыд на глазах моих! Праведный господин начальник Левой стражи[84] посмотрит и подтвердит мои записи, и поглядишь на это из-под травы[85]! — сказал он и ушёл.
Сигэмори вернулся в Рокухара и поведал всем, как казнили Нобуёри. Его спрашивали:
— И как же он умер? — и отвечал Сигэмори: — Да вот, жалкое зрелище, но и забавного много. Во время сражения он свалился с лошади и разбил себе нос, а потом, когда убегал, ещё и получил плетью по щеке от Ёситомо так, что даже позеленел, — сказал он, а Левый Министр князь Корэмити из Оомия на это заметил:
— Есть такая поговорка: «Целый день веселились, так что и носа лишились». Вот и этот Нобуёри — за день сражения лишился носа! — так сказал, и все слышавшие разом захохотали. Услышал смех и государь, призвал младшего чиновника Нариёри и спросил, в чём дело, а когда Нариёри объяснил, государь тоже не мог сдержать смех. Князь Корэмити и на пиршествах во дворце, и во время выездов государя, и даже когда решались важные дела Поднебесной, всегда так шутил, что сановники и придворные смеялись, забыв о приличиях. Однако же учёности он был необычайной и превосходил всех в искусствах, подавая пример другим, так что и государь его прощал, и министры его не хулили.
5 | О ПЕРЕПИСИ ГОСУДАРЕВА ВОЙСКА, А ТАКЖЕ О ТОМ, КАК МЯТЕЖНИКОВ ЛИШИЛИ ДОЛЖНОСТЕЙ И НАГРАД
Допросили тюнагона из Фусими князя Минамото-но Моронака. Он говорил:
— Я, Моронака, заслужил награду! Когда Нобуёри собирался отправить в Восточные земли священное зеркало, я спрятал его в усадьбе жены, Бомон-но цубонэ[86], что на пересечении улицы Анэкодзи и проспекта Хигаси-но тоин. Что же ещё лучше докажет, что я не заодно с врагами государя? А присоединился к ним лишь из страха перед силами Нобуёри. Именно это и хотел бы довести до вашего сведения.
Отец и сын, правитель земли Кавати Суэдзанэ и помощник начальника Левой стражи Суэмори, оба были обезглавлены.
А Тайра приступили к раздаче наград отличившимся в недавнем сражении. Сигэмори — сын и наследник Киёмори, был пожалован должностью правителя земли Иё. Мотомори, второй сын Киёмори, стал правителем земли Ямато. Третий сын, Мунэмори, стал правителем Тотоми. Младший брат Киёмори[87] стал правителем Микавы. Воин Ито Кагэцуна назначен правителем Исэ. Собранием руководил Касан-но ин дайнагон Тадамаса, писарем — курандо Томоката.
Старший брат князя Нобуёри — старший чиновник Военного ведомства Мотоиэ, младший чиновник Ведомства Земель и Налогов Мотомити, новый секретарь государя Нобутика, младший командир стражи из Овари Нобутоси, правитель земли Харима Ёситомо, старший чиновник управления покоев государыни Томонага, младший военачальник дворцовой стражи Ёритомо, старший чиновник Ведомства Церемоний из Садо Сигэнари, правитель Тадзима Арифуса, Камада-бёэ Масаиэ, а также родичи мятежников, а всего семьдесят три человека были лишены должностей. Ещё вчера были они одарены государевыми милостями, а семьи — осыпаемы наградами, а ныне их казнят, и девять поколений их родичей горюют и плачут. Радость, что испытали во сне, наяву оборотилась печалью. Вечерняя луна вскорости скрылась в облаках грехов-заблуждений, а утренний смех ввечеру сменился слезами. Цветок распустился — но всего лишь на миг; мимолётность сущего, бренность живущих явились на наших глазах. Пределы жизни и смерти — кто из людей избегнет их горестей?
81
16 Ниннадзи (следуя переводу «Повести о доме Тайра», переводим как Храм Добра и Мира), именовавшийся также Омуро, находился недалеко от столицы Хэйан. Основан в 888 г. императором Уда, а в 889 г. он здесь принял постриг и поселился после отречения от трона. Отсюда название Омуро, буквально означающее «Великие (или "благородные") покои».