— Мистер Морис!.. — слуга поразился еще сильнее.
— Это странно, — рассуждал мустангер, — у меня нет недоброжелателей, если не считать Диаса. Но в последнее время мы почти не враждовали, не могу представить, что могло бы заставить его поехать убивать меня той ночью. Постой, Фелим, есть такой человек! — его осенила страшная догадка.
— Кто же это? Неужели… — Фелим пришел в полный ступор, подумав о капитане Колхауне, с которым недавно дрался на дуэли его господин, и не решился произнести эту фамилию вслух.
— Фелим, где Генри? — с тревогой в голосе спросил Морис.
— В вашей хижине, — как ни в чем не бывало ответил ирландец. — Да вы не волнуйтесь, к нему часовых приставили.
— Часовых… Слушай, Фелим, это очень важно! Мистера Генри нужно забрать оттуда как можно скорее, ты понял меня? Скажи его отцу, чтобы немедленно увез его домой!
— Фелим в эти дела не суется, у них там врач все решает.
— Фелим, его жизнь может быть в опасности! — едва не закричал Морис на своего слугу. — Который час?
— Вечер уже, мистер Морис.
— Завтра утром — крайний срок. Давай же, езжай в Каса-дель-Корво, поторопись! Надеюсь, за это время с Генри не случится ничего страшного…
========== Глава IX ==========
Ночная тишина окутала лес и уединенную хижину, стоявшую посреди чащи. Возле нее слегка задремали часовые — время было уже позднее, и усталость брала верх над служебным долгом. В маленьком окне горел тусклый огонек свечи — постояльцы хижины не спали.
Генри уже свободно вставал с постели и стремился делать все самостоятельно, несмотря на беспокойство заботливой сиделки. Это был их последний вечер в хакале Мориса-мустангера — наутро отец собирался забрать выздоравливающего юношу домой.
— Завтра вы наконец-то окажетесь на своей асьенде, дон Энрике, — с улыбкой сказала Исидора, глядя на подопечного.
— Да, — с неудовольствием ответил Генри, — но мне жаль покидать это место.
— Неужели вы не соскучились по дому и родным?
— А вы? — он внимательно посмотрел в ее глаза, пытаясь уловить то же чувство, которое испытывал сам — тоску от предстоящей разлуки.
Исидора смущенно отвела взгляд.
— Я скоро уеду на Рио-Гранде к отцу, но обязательно навещу вас после в Каса-дель-Корво.
— Отец сказал, что я должен буду дать показания в суде, — сообщил Генри.
— Вы догадываетесь, кто мог вас ранить?.. — осторожно поинтересовалась Исидора, не желая тревожить его лишними переживаниями.
— Не имею ни малейшего представления, — пожал плечами юноша. — Возможно, это был кто-то из бандитов, странно лишь, что меня не ограбили — при себе у меня были золотые часы и кое-какие деньги.
— Будьте внимательны, Дон Энрике, ваши слова могут спасти от виселицы невиновного человека.
— Вам что-нибудь известно, донья Исидора?
— Нет, — покачала головой мексиканка, — я ничего не знаю. Но суд в Техасе жестокий.
— Да, я заметил, нравы здесь далеко не луизианские, хотя законы те же самые, — улыбнулся Генри. — Как же вы, такая хрупкая девушка, ничего не боитесь?
— Я боюсь многого, — задумчиво сказала Исидора и помолчала несколько мгновений. — Я очень боялась, что вы умрете, дон Энрике.
— А я боялся другого, — приблизившись к ней, Генри затаил дыхание от трепета.
— Чего же именно? — Исидора, замерев, слушала частое биение сердец, стучащих совсем близко друг от друга, не разбирая, чье сердце колотится более бешено — ее собственное или Генри.
— Того, что умру и не успею сказать, что я люблю вас.
— Что?.. — растерянно переспросила мексиканка, чувствуя, как земля уплывает из-под ног.
— Я люблю вас, — уверенно произнес юноша, глядя в черную бездну ее глаз, — с той самой минуты, как впервые увидел на балу в Каса-дель-Корво. Я потерял сон и покой, думая только о вас, милая Исидора.
Вместо ответа она потянулась к его губам, чтобы одарить их пылким поцелуем. Происходящее казалось ей каким-то безумием, в котором вопреки всему хотелось раствориться, исчезнуть без следа. Она и молодой Пойндекстер влюблены друг в друга — что может быть более странным? Но вместе с тем Исидору посетило непередаваемое чувство радости, словно измученного жаждой путника в засушливой прерии, неожиданно нашедшего источник с чистой родниковой водой. Она искала в его бережных объятьях защиты от всего самого мрачного, скверного, постыдного, что было в ее душе, и находила. Генри был живым и теплым, как солнце, в лучах которого грелась Исидора. Это тепло разливалось по всему телу, обволакивало сердце, залечивая его кровоточащие раны. Морис был льдом, Генри — огнем, пусть с виду слабым и неприметным, зато ласковым и неугасимым.
— Исидора! — восторженно прошептал он, от счастья чувствуя себя на седьмом небе. — Моя Исидора! Я не хочу расставаться с тобой ни на миг! Послушай, я завтра же скажу отцу, что женюсь на тебе, а потом мы поедем на Рио-Гранде. Там я попрошу твоей руки, и мы обвенчаемся как можно скорее. Хочешь?.. — с надеждой спросил Генри, лаская ее вьющиеся локоны.
— Энрике… — все еще не веря в то, что это не сон, ответила Исидора. — Но ты так слаб, ты пока болен…
— Ерунда! Если ты рядом, мне все по плечу! — решительно заявил он.
— Хорошо, хорошо, — радостно улыбалась девушка, отвечая на многочисленные поцелуи, но вдруг в ее памяти всплыл образ, тотчас заставивший ее помрачнеть.
— Что такое, любовь моя? — встревожился Генри, увидев ее смятение.
— Ничего, просто я вспомнила… Вспомнила о твоем ранении, о том, как чуть не потеряла тебя. Энрике, милый, давай подождем, пока найдут того, кто на тебя напал?
— Но у меня нет врагов! Некому желать мне смерти, то происшествие просто трагическая случайность. Ну, не нужно бояться! Иди, я обниму тебя.
Исидора прижалась к нему, стараясь, однако, не бередить еще не до конца затянувшуюся рану на его груди. В голове набатом звучала всего одна фамилия: Диас! Раньше Исидора не придавала значения угрозам бандита, считала их пустым бахвальством, но теперь у нее кровь стыла в жилах при мысли о том, в какую ярость придет Эль-Койот, узнав о ее скорой свадьбе. Нет, она не сможет пережить, если с Генри что-нибудь случится! Пусть уж лучше будет живым вдали от нее, чем ляжет в могилу с обручальным кольцом на пальце.
— Да ты вся дрожишь! — не на шутку взволновался юноша. — Что с тобой, голубка моя? Расскажи мне.
Исидора разрыдалась у него на плече. Что за ужасная судьба — неужели бедной мексиканке никогда не суждено быть счастливой рядом с тем, кого она любит?
Генри растерянно гладил ее по густым темным волосам, ниспадавшим на плечи и спину. Он отдал бы все на свете, чтобы не видеть слез любимой, но у нее, похоже, были причины так страдать.
Снаружи раздался выстрел ружья, заставив влюбленных вздрогнуть в объятьях друг друга. Точно в кошмарном сне, из леса донеслись воинственные восклицания.
— Команчи! — в ужасе прошептала Исидора. — Это команчи!
Она схватила свой револьвер, чтобы защищаться от неожиданно пожаловавших дикарей. Генри снял ружье со стены и встал рядом с ней. Часовые снаружи героически отстреливались от все прибывающих врагов, но в какой-то момент выстрелы стихли — вероятно, караульные были убиты. На эту же мысль наводили и победные возгласы индейцев, празднующих свой первый триумф этой ночью.
— Их не меньше двадцати, судя по голосам, — быстро сообщила мексиканка. — Энрике, будь готов!
Удар сотряс дверь хакале, которая тут же слетела с петель и рассыпалась щепками. На пороге стоял индеец в полном боевом раскрасе, замахивающийся томагавком. Точный выстрел ружья поверг нападавшего. Исидора наградила любимого восхищенным взглядом и тут же вскинула револьвер: в хижину ломились новые враги. Они также встретили свою смерть, едва переступив порог.
— Сколько у нас всего патронов? — спросил Генри, напряженно наблюдая за дверным проемом.
— Боюсь, на всех не хватит! — Исидора выстрелила в очередного раскрашенного туземца.
Позади них гремели удары, трещали доски — один из команчей в буквальном смысле прорубал себе вход в осаждаемое жилище. Пуля угодила ему в голову.