— Вы хотите сказать, что нападение команчей было инсценировано? — догадался майор. — Но как? Кем? Для чего?
— Про банду Эль-Койота слыхали? Любят эти головорезы в индейцев рядиться, а зачем — поди ты, разбери, что у них на уме.
— Что вы слушаете этого старика? — перебил его Кассий. — Майор, положение действительно опасное, нужно срочно принимать меры, пока команчи не убили еще кого-то!
— Подождите, подождите, — махнул на него рукой майор. — Я хочу детальнее рассмотреть следы. Спенглер, — обратился он к фортовому следопыту, — мне понадобится ваша помощь.
— Но если это бандиты, — взволнованно проговорил Вудли, — то есть шанс, что они оставили пленников в живых и, например, будут требовать выкуп. Как тебе кажется, Кассий? — с робкой надеждой спросил он племянника.
— Хотел бы я в это верить, дядя, — тот был мрачнее тучи, — но едва ли предположения старого Зеба верны.
— Смотрите, смотрите! — охотник подозвал к себе людей из отряда. — Следы двух лошадок глубже, чем отпечатки других копыт. Либо их наездники — очень тучные люди, либо лошадки везли еще кого-то.
— Пленников! — догадался один из офицеров.
— Очень может быть, — оскалил белые зубы в улыбке Зебулон. — Надо держаться этих следов, если мы хотим найти похищенных.
— Я думаю, что это разумно, — согласился Спенглер.
— Господа офицеры, — запротестовал Кассий, — неужели вы собираетесь вместо дела заниматься поисками неизвестно чего?
— Капитан Колхаун, вы забываетесь, — осадил его майор. — Не вы здесь командуете.
— Конечно, мы пойдем по их следу! — воодушевился Пойндекстер, который не оставлял надежды увидеть сына живым. — Несчастным, должно быть, очень нужна наша помощь!
Кассию ничего не осталось, как двинуться за остальными, чертыхаясь про себя и страшно гневаясь на Диаса, провалившего дело.
Дорога оказалась длинной и непростой. Несколько раз цепочка следов прерывалась, перекрытая другими следами или в тех местах, где лошади пересекали ручьи вброд. Дневное солнце нещадно палило, но поисковый отряд, возглавляемый сразу двумя следопытами, был неутомим. Они пробирались через лесную чащу, ехали по меловой прерии не менее пятнадцати миль, пару раз сбивались с пути. Во время очередной незапланированной остановки Кассий Колхаун не выдержал:
— Долго мы еще будем плутать?! Майор, какая безответственность с вашей стороны! Где-то по прерии разгуливает отряд команчей, а вы вместо того, чтобы…
— А-а-а, я не ошибся, — довольно протянул Зебулон, снимая с ветки акации маленькую вещицу. — Узнает ли кто-нибудь из вас этот браслет?
— Это похоже на браслет доньи Исидоры! — вне себя от восторга вскричал Вудли. — Они были здесь, хвала Небесам! Они живы, живы, я чувствую!
Находка придала сил начинающим сомневаться в успехе похода людям. В порыве воодушевления никто не придал значения тому, как сильно раскраснелось лицо Кассия — его спутникам было невдомек, что побагровел он далеко не от усталости или изматывающей жары, а от предчувствия близкого разоблачения.
***
Исидора истово молилась про себя, сидя связанной в убогой лачуге, которую Диас, должно быть, использовал в самых грязных целях. Ее терзали голод и жажда, перетянутые грубыми веревками руки и ноги затекли, во рту страшно пересохло от кляпа. Однако страдания тела ничего не значили в сравнении с душевными муками: расстаться с честью для Исидоры было куда страшнее, чем с жизнью, но самое ужасное — потерять любимого. Переживания о нем заглушали даже страх за саму себя. Она тревожно следила за тем, как вздымается грудь Генри, словно боялась, что его дыхание может остановиться, и, когда он пошевелился и открыл глаза, испытала радостное облегчение. Его взгляд был слегка замутнен — сильное потрясение и долгие часы узничества пагубно сказывались на серьезно ослабшем после ранения здоровье юноши.
Криво сколоченная из полусгнивших досок дверь распахнулась с омерзительным скрипом. На пороге нарисовался Диас собственной персоной с испитой на треть бутылкой виски в одной руке и с кинжалом в другой.
— Ну, дикая роза прерий, — обратился бандит к Исидоре, — обдумали ли вы мое предложение? Карамба, да у тебя же кляп во рту! Вот так! — освободил он ее от душной повязки и подошел к молодому Пойндекстеру, чтобы развязать узел на его затылке. — А что нам скажет сеньор американо?
Генри выплюнул противную тряпку и зашелся удушливым кашлем.
— Пресвятая Дева, того и смотри дух испустит, — озадаченно почесал в затылке Диас, глядя на него. — Вам этого никак нельзя, сеньор янки, я пообещал сеньорите вашу жизнь в обмен на ее любовь, а Эль-Койот свое слово держит.
— Дайте ему воды, Диас! — хриплым голосом потребовала Исидора. — Разве вы не видите, что ему плохо?
— Потерпит! — рявкнул разбойник.
— То, что вы сказали… — облизнув сухие потрескавшиеся губы, еле слышно произнес Генри. — Сказали про Кассия… Это правда?
— Святые угодники, на что же мне врать? Да-а, сеньор американо, вам неслыханно повезло, что ваш двоюродный братец доверил это нехитрое дельце милосердному Мигуэлю Диасу, — издевательским тоном вещал бандит. — Теперь ваша жизнь в руках прекрасной сеньориты, как и ее собственная, так что молите ее поступить благоразумно.
— Никогда! — с тихой яростью ответил Генри.
— Карамба! — воскликнул Диас и шумно хлебнул виски из горлышка бутылки. — Вы поглядите на этого гордого кабальеро! Неужели вам совсем не жаль дамы своего сердца, а?
— Диас, оставьте его в покое! — вмешалась Исидора. — Вам нужна я, говорите со мной!
— У нас с тобой, страсть моя, разговор будет коротким. Мне надоело, тысяча чертей, стоять перед тобой на коленях и вымаливать любовь! О, Исидора, — с жаром заговорил он, переменившись в тоне, — как часто я видел в твоих глазах насмешку, надменность, презрение! Ты думала, что можешь бесконечно играть с сердцем влюбленного Диаса: отвергала меня, втаптывала в грязь мое имя, смеялась надо мной, связывалась то с вонючим ирландцем, то с неженкой американо, но мое терпение иссякло! Исидора! — бандит низко склонился над ней, бросая хлесткие слова прямо в лицо. — Исидора! Я хотел дать тебе все, чего только может пожелать женщина! Клянусь муками Спасителя, никто не любил и не полюбит тебя так, как я!
Исидора, не произнося ничего, смело смотрела ему в глаза не то с вызовом, не то с жалостью.
— Я сказал однажды, что ты будешь моей и ничьей больше, — продолжал пламенную тираду Диас, срываясь на рык. — Помнишь, как ты связала меня лассо? Помнишь?! Ну и где они, слуги твоего дяди, благородного дона Сильвио, они спасут тебя сейчас? Может быть, мустангер спасет тебя? Не спасет! — он злорадно расхохотался. — Ирландец гниет в тюрьме, дожидается, пока его повесят.
Эль-Койот попал точно в цель — после слов о Морисе мексиканка невольно вздрогнула и побледнела. До них с Генри не доходили вести о судебном процессе, на все расспросы Исидоры караульные отвечали односложно и без охоты, уверяя сеньориту, что все в полном порядке и преступник непременно будет найден, когда раненый сможет все подробно рассказать. Но Морис, Морис в тюрьме! Как только этот бестолковый майор мог обвинить его и упустить Колхауна?! Какая ужасная несправедливость, какая бесчеловечность!
— Полюбуйтесь, сеньор американо, как ваша ненаглядная распереживалась из-за мустангера! — победно воскликнул Диас. — А вы небось думали, что приручили хищницу? Карамба, хотел бы я посмотреть, как она будет бегать от вас к ирландцу, жаль, удовольствие слишком дорогое!
— Диас, однажды вы ответите за каждое слово, сказанное здесь! — с ненавистью процедила Исидора.
— Вы бесчестный человек, — сказал Генри. — Как же вы хотите, чтобы вас полюбила такая честная девушка, как донья Исидора? Можете убить меня, но вас она любить никогда не станет.
— Молчать, щенок! — пришел в бешенство бандит и схватился за кинжал. — Или я вырежу твой поганый язык!
— Энрике, не отвечай ему!
— Исидора! — зарычал Диас и приставил лезвие к горлу Генри. — Даю тебе последний шанс! Клянусь, ты ни о чем не пожалеешь! Что может дать тебе этот сопляк, какой из него мужчина?! Я могу прямо сейчас перерезать ему глотку, как ишаку! Исидора! — свирепость в его голосе внезапно сменилась надрывной мольбой. — Исидора, моя прекрасная роза, твои острые шипы ранили несчастного Диаса в самое сердце, смилуйся надо мной!