— Мисс Софья, вы, вероятно, не знаете, когда вернется мистер Пови или миссис Бейнс? Вот… здесь…
Чудо освобождения было ниспослано Софье.
— Они… Я… — запинаясь произнесла она и резко повернулась. К счастью, ее все еще заслонял прилавок.
Молодой человек, которого она приметила на улице, смело шагнул вперед.
— Доброе утро, мисс Софья, — сказал он, держа шляпу в руке. — Давно не имел удовольствия видеть вас.
Ни разу в жизни она не краснела так, как сейчас.
Едва ли она сознавала, что делает, когда медленно двигалась к уголку сестры; молодой человек следовал за ней вдоль прилавка, по стороне, предназначенной для покупателей.
II
Ей было известно, что он — странствующий приказчик самой знаменитой и крупной манчестерской оптовой фирмы Биркиншо. Но имени его — Джеральд Скейлз — она не знала. Это был невысокий, но прекрасно сложенный мужчина тридцати лет, с белокурыми волосами и благородной внешностью, как и подобало представителю конторы Биркиншо. Его широкий, туго завязанный галстук, из-под которого выступал край белого воротничка, был особенно элегантен. Уже несколько лет он разъезжал по поручению фирмы Биркиншо, но Софья видела его только однажды, три года тому назад, когда была еще совсем ребенком. В те времена отношения между доверенными приказчиками крупных фирм и их почтенными и надежными заказчиками из небольших городков часто бывали сердечными и близкими. Приказчик приезжал окутанный славой давно сложившейся репутации; ему не нужно было раболепствовать, чтобы получить заказ, а безграничная и незапятнанная воспитанность заказчика делала его равным послу любого ранга. Суть дела заключалась во взаимном уважении и в таком, рождающем доверие понятии, как «старый счет». Тон, которым странствующий приказчик среднего возраста произносил слова «старый счет», сразу обнаруживал все, что было романтического, строгого и величавого в торговле середины викторианской эпохи. Во времена Бейнсов, после того как заказчику вручали один из искусно гравированных списков рекомендуемых товаров («Наш представитель, мистер… будет иметь удовольствие посетить вас в… день следующей недели настоящего месяца»), можно было ожидать, что в… день утром Джон скажет: «А что хорошенького у вас сегодня на ужин, сударыня?»
Мистера Джеральда Скейлза никогда не приглашали к ужину, он даже никогда не видел Джона Бейнса, но миссис Бейнс относилась к нему как к юному преемнику состарившегося приказчика из фирмы Биркиншо, пользовавшегося расположением Площади св. Луки еще до появления железных дорог, с легким оттенком материнской непринужденности, и однажды, когда обе дочери оказались в лавке во время его визита, она велела угловатым девочкам обменяться с ним рукопожатием.
Софья навсегда запомнила эту мимолетную сценку. Молодой человек без имени остался у нее в памяти как символ и воплощение мужественности и элегантности.
Новая встреча с ним, казалось, пробудила ее ото сна. Появилась совсем другая Софья. Пока она сидела в кресле сестры в уголке, отгороженном вертикально стоящими коробками, нервно поигрывая ножницами, ее прелестное лицо приобрело пленительно ангельское выражение. Ни мистер Скейлз, ни кто-либо другой не мог поверить, глядя на эти очаровательные, нежные, полные жизни кроткие черты, что Софья отнюдь не обладает небесной добротой и совершенством. Она не отдавала себе отчета в своих поступках, а являла собой лишь изысканное проявление глубоко затаенного инстинкта привлекать и пленять. От нее исходил дух соблазна и молчаливого согласия. Разве могут надуться эти смеющиеся губы? Разве могут эти сияющие глаза смотреть с холодной неприязнью? Никогда! Подобного нельзя и вообразить! И мистер Джеральд Скейлз, глядя поверх коробок, был околдован этими чарами. Примечательно, что мистеру Джеральду Скейлзу, с его-то жизненным опытом, потребовалось приехать в Берсли, чтобы найти сей перл, сей образец и идеал! Но так уж случилось. Они встретились, будучи в равной мере одинокими, разница заключалась лишь в том, что, в силу привычки, мистер Скейлз не потерял голову.
— А у вас тут праздник, оказывается, — заметил он.
Он относился к приходским праздникам с уважением, но теперь, нисколько не изменив тона, он поставил его, как местный незначительный эпизод, на соответствующий уровень в общей системе ценностей. Она пришла от этого в восторг, ибо жаждала поддержки в стремлении презирать все местное.
— Надеюсь, вы этого не знали, — сказала она, имея в виду, что у столь светского человека есть все основания этого не знать.
— Я бы вспомнил, если бы постарался, — ответил он, — но я просто не подумал. А что это за история со слоном?
— Как! — воскликнула она, — значит, вы и о ней слышали?
— Мой носильщик только об этом и говорил.
— Конечно, — сказала она, — для Берсли это великое событие.
Когда она улыбнулась с оттенком жалости к бедному Берсли, он, естественно, сделал то же самое. При этом он подумал, насколько молодое поколение более развито и свободно, чем старшее! Он никогда не посмел бы открыть свое истинное мнение о Берсли перед миссис Бейнс или даже мистером Пови (который, однако, не принадлежал ни к какому поколению), но вот он видит юную девушку, держащуюся того же мнения, что и он.
Она рассказала ему всю историю слона.
— Это, наверное, вызвало сильное потрясение, — невольно заметил он.
— А знаете, — ответила она, — именно так и случилось. — Несмотря ни на что, их мнение о Берсли менялось к лучшему.
— Мама, и сестра, и мистер Пови — все пошли взглянуть на него. Потому их и нет дома.
То, что слон заставил мистера Пови и миссис Бейнс забыть о предстоящем визите представителя фирмы Биркиншо, действительно свидетельствовало о решительной победе слона.
— Но вы-то не пошли! — воскликнул он.
— Нет, — ответила она, — не пошла.
— Почему же вы не пошли с ними? — продолжал он с доброй улыбкой мягко расспрашивать ее.
— Просто не хотела, — ответила она с гордым равнодушием.
— У вас, вероятно, здесь какие-то дела?
— Нет, — ответила она. — Я просто забежала сюда за ножницами. Вот и все.
— Я часто вижу вашу сестру, то есть не часто, а обычно, когда приезжаю, а вот вас здесь не бывает.
— Меня никогда в лавке не бывает, — подтвердила она, — сегодня я попала сюда случайно.
— Значит, лавку вы предоставляете заботам вашей сестры?
— Да. — О своих занятиях она ничего не сказала.
Наступило молчание. Софья была довольна, что скрыта от любопытных взоров тех, кто находился в лавке. Им была видна только спина молодого человека, а беседу они вели вполголоса. Она слегка притопнула ногой, вперила взгляд в истертую блестящую поверхность прилавка, вдоль края которого тянулся прибитый гвоздями медный ярд для измерения длины, а потом неохотно перевела взор налево и стала, казалось, изучать задний фасад черных шляпок, стоявших на высоких подставках в большой витрине. Затем их глаза встретились на короткое, но многозначительное мгновение.