— О, глупыш, разве жилые чумы такие бывают? Где тут дверь, где дымоход, где очаг?.. Это сеноставки заготавливают себе пищу на зиму.
— Дядечка, а почему же они не закапывают свои запасы, не утаскивают их домой, как мы? Или столько сена в норку не поместится?
И дядя принимался мне объяснять, что на воздухе сено не испортится, не заплесневеет и сохранит свежий вкус и запах. Дядя подносил к моему носу горстку сена, взятого из стожка сеноставки, и я чуял аромат полыни, клубничника, фиалок, зверобоя.
— Сеноставки большие искусницы — знают, какую траву когда сорвать, чтобы была в самой поре… Гляди, эта кучка где стоит? Кустик караганника, а тут камушек, а тут бугорок земли… Чтобы ветер не разнес. Даже камушки натасканы, видишь?.. А когда снег пойдет, ветер подует — тут сугробик вырастет, закроет сено; сеноставки от своей норки проделают дорожку под снегом к этому стожку и будут ходить обедать, даже не вылезая на поверхность.
— А горные рыжие сеноставки, наверное, глупее этих, дядя?.. Ведь они сено в свои норки таскают, которые среди валунов…
— Увидеть увидел, а проверить сообразительности не хватило! Ведь в сырой норке сено потемнеет и сгниет, ты подумал об этом?
— Правда, дядечка…
И дядя мне терпеливо и чуточку насмешливо объяснял, что горная сеноставка заготовленное сено хранит между валунами с расчетом, чтобы сверху тоже камень был. Получается как бы под навесом, и сквознячки там гуляют, так что многие цветы сохраняют не только запах, но и окраску, словно живые.
— Ленивый человек и накосить сена не сумеет и высушит как попало, сгноит в валках. Так и остается у него скот на зиму без пищи. Тогда он идет к этим малышам красть их трудовые запасы. Наберет мешок — оставайся, кроха, с голоду умирать из-за большого лодыря!..
Однажды вечером мы с дядей отправились на охоту за сурками. Наше снаряжение состояло из кремневого ружья среднего калибра, трех капканов и махалки.
Мы пошли в сторону зимнего стойбища. Когда мы приблизились к холмам, дядя сказал:
— Уже наступает пора вечерней кормежки сурков. Ты теперь не шуми и внимательно следи за мной, делай все точно, как и я. Не кричи, если увидишь сурка, а дотронься до меня и укажи рукой, где увидел. Возьми вот у меня мешок с капканами, а то еще застучат о ружье. Перекинь через плечо, следи, чтобы не бренчали…
Дядя передал мне мешок, поудобней прижал сошки кремневки правой рукой, а в левую взял махалку и, пригибаясь, двинулся вперед. Я не очень-то понимал, зачем ему нужна махалка. На верхнем ее конце была натянута заячья шкурка, а внизу — лисий хвост. Хвост этот был прикреплен на небольшом шестике как конек на крыше, свободно и легко вращался от любого дуновения ветра.
Дядя тихо пробирался за кустами караганника, поглядывая внимательно по сторонам, а я, как тень, следовал за ним, повторяя все его движения. Сделав еще несколько шагов, дядя быстро присел, махнув мне рукой, чтобы я сидел и не двигался. Вдруг где-то совсем близко послышалось:
— Сойт, сойт!..
Немного погодя опять раздалось, уже глуше и дальше:
— Сойт, сойт!..
Дядя снова погрозил мне пальцем, чтобы я не двигался, а сам поднял махалку и, пригнувшись, побежал, прячась за кустами караганника и крупными валунами, к подножью скалистой горы. Крики сурков стали громче и беспокойнее: это они, заметив крадущуюся лису, принялись отгонять ее своим лаем. А дядя все шел зигзагами, исполняя свою лисью роль.
Я, напряженно вытянув шею, смотрел на лающих сурков. Они сидели, застыв, как истуканы или медные кувшины, перед холмиками глины, выброшенной из норок, и всем поселком дружно лаяли. Прогрохотал выстрел — дядя бросил ружье и махалку и побежал к одной из норок; забыв обо всем, ринулся туда и я, грохоча капканами в мешке. Дядя крикнул мне:
— Тащи ружье и махалку!
Я взял ружье на плечо, как взаправдашний охотник, и, подойдя к дяде, стал разглядывать убитого сурка.
— Это молодой сурочий самец, — сказал дядя, — видишь, дышит еще.
Он взял сурка за задние лапы, зарядил ружье и двинулся дальше. Я бежал следом, напевая про себя: «Ой, как хорошо ходить с дядей на охоту! Никогда не возвращаешься с пустыми руками, обязательно приносишь много мяса и сала!..»
Уже садилось солнце. Подойдя к красноватому холмику, дядя встал на четвереньки и пополз к высокому камню. Там, за камнем, словно за скрадкой, дядя затаился и стал наблюдать. Это тянулось долго, я отвлекся и принялся разглядывать сурка, его острые длинные зубы, мягкую, с блестящей остью шерстку на брюхе, упругие лапки. Тут снова прогрохотал выстрел, я увидел, как дядя помчался быстро-быстро, только пятки сверкали. Я тоже схватил сурка и побежал следом. Оказалось, дядя убил еще одного большого сурка. Я забрал обоих сурков в мешок и отправился, как велел мне дядя, вниз к ключу с холодной водой, развести костер. Дядя остался ставить капканы и наблюдать за сурками, поскольку вечерняя пастьба у них еще не кончилась.