Я не очень понимал, о чем его молитвы, но внимательно слушал да еще небо усердно разглядывал — совсем голова закружилась.
Когда хозяин закончил жертвоприношения и молитвы, все сняли шапки, положили их перед собой и стали молиться, кланяясь до земли, громко высказывая Эжену затаенные желания. Я послушал-послушал, да тоже решил высказать Эжену свои просьбы: «Кому попало не давай обижать меня, не оставляй живот мой без пищи, не давай мерзнуть моим ногам и телу без одежды и обуви…» Произнеся это, я зажмурился, придумывая, о чем бы еще попросить Эжена, открыл глаза, так ничего и не придумав, и увидел, что все уже закончили молитвы и протягивают друг другу руки для приветствий. Я вскочил и с удовольствием включился в эту церемонию.
Первыми должны протягивать руки для приветствия более молодые, а старшие в ответ опускают свои, слегка касаясь рук приветствующего. Если же встречается ровесник или друг, вежливость обязывает опустить свои руки ниже и не допустить, чтобы он опустил свои руки ниже твоих. При этом надо следить, чтобы рукава покрывали кисти рук, если же не успел спустить рукава, прикрой руки полой одежды. Кроме того, в знак уважения, особенно к старшим, во время приветствия следует передать что-то из рук в руки. Кусочек белой материи, даже нитку белую. А чиновникам, ламам и прочим важным лицам передают при новогоднем приветствии меха, табак, какие-нибудь ценности, материи.
Местные небольшие чиновники в эти дни здорово наживаются. А если очень большой чин появится — он всю округу оберет. Обычай этот, говорят, был установлен китайскими чиновниками в пользу богдыхана.
Кончив молитвы и приветствия, все отправились в аал и принялись угощать друг друга табаком, обмениваться мелкими подарками.
В этот день никто даже на меня, отвергнутого сироту, не глядел с презрением, никто не ругал меня и не прогонял, как обычно. Сегодня я был счастлив, грудь моя дышала легко, глаза просветлели, я как равный и с радостью протягивал для приветствия руки и самым старшим и самым маленьким.
В каждой юрте сегодня на медленном огне в самой большой чаше варилось мясо. Вся посуда была наполнена вкусной едой. Все пели, шутили, смеялись и радостно приветствовали друг друга. Сегодня ни одна юрта не должна была остаться без гостей, без угощений. После угощений начинаются игры, а после игр все собираются в одной юрте и снова угощаются. Каждый получает, сколько он хочет, сколько может съесть.
Бывали случаи, когда устраивались состязания в еде — кто больше съест. Такие состязания старались проводить у богатых, но скупых хозяев. Для хозяина считалось большим позором, если какой-то гость скажет, что он еще не сыт, если угощения не хватит. Дополнительно в присутствии гостей готовить не полагалось.
Среди участвовавших в празднике был один очень скупой богач, Херик-Кожай. Когда мы были на угощении в какой-то юрте, я случайно услыхал, как четыре парня, работавших ранее у Херик-Кожая в батраках, сговорились опозорить его перед народом.
Шел третий день празднеств. После игр и состязаний обед был назначен у Херик-Кожая. Там-то парни и хотели наказать и высмеять своего прежнего хозяина.
— Знаете, какого зверя зарезал на праздник Херик-Кожай? Тощую двухгодовалую козу, у которой нога была повреждена летом. Говорит, мол, на празднике богачи почти не едят, а для голодранцев сойдет и это.
— А как он батраков кормит? Даже овечьи выкидыши приказывает коптить, а после варит. Что батраки! Их и семья его ест, до того он скуп.
— Жадному баю лучше обеднеть, а безрыбному озеру лучше обмелеть!
— Осенью за пастьбу он обещал мне козу с козленком, а где они у меня? Во время окота — сами знаете, сколько хлопот, когда окот идет, — волку удалось отбить одну козу. Вот он и не дал мне ничего…
— Проучим его, договорились? — подвел итог самый старший из них, Хургул-оол.
— Э-э, молодцы ребята! — вырвалась у меня похвала.
Но парни не обратили на мои слова никакого внимания, и я следом за ними вошел в юрту Херик-Кожая, даже подпрыгивал, предвкушая увлекательное зрелище.
Люди уже сидели густо, хозяин раздавал угощение. Я пробрался вперед и заглянул в чашу. Жира оставалось маловато, да и вообще чаша была наполовину пуста. Значит, у парней есть все шансы выиграть.
Парни сели неподалеку от дверей, где было место. Хургул-оол встал, развернул свою квадратную, как аптара, грудь и обратился к хозяину:
— Брат мой старший, хозяин! Тут нас четверо твоих младших братьев, налей-ка, пожалуй, нам в одну чашку на всех. А то у тебя что-то рановато дно чаши с половником разговаривать начало.