- Сможешь ты слагать любые стихи и песни, - сказала девушка. - И не будет тебе равных в этом! Игрой своей на арфе заворожишь ты любого, кому только доведется услышать ее! Слова твои нести будут радость и усладу славным почтенным мужам, но горе и лишения нести они будут мужам неправым и бесчестным. И потомки твои сохранят мой дар.
- Воистину, о дева, хорош твой дар!
- Теперь ответь мне ты, о Киан, сын Конайре, поцелуешь ли меня в щеку? - спросила старуха.
- Не сделаю я этого! - ответил Киан.
- Тогда скажи, с какой из девушек разделишь ты ложе этой ночью?
- Легко сказать. Выберу я ту девушку, что сидит от тебя к востоку.
Не ошибся бы любой, кто бы сказал, что прекрасна сидящая в восточной части девушка. Золотые волосы ее сияли от золотых украшений, белые королевские пальцы сияли от золотых колец, одежды ее так густо расшиты были золотом, что казалось, ярче солнца сияет она, сидя на своем месте.
Приблизилась дева к Киану, и такими были ее слова:
- Раз выбрал ты меня, о сын Конайре, то таким будет мой дар тебе.
Сверкают зеленые пастбища, словно украшения дорогие.
И без счета тех стад, что пасутся на них.
Сверкают спокойной гладью полноводные реки.
Играют в них крупные рыбы. Метнешь копье - вытащишь нескольких за раз.
Смеются неподалеку красивые девушки.
И у каждой золотом наряд расшит. Сверкает золото у каждой на груди и на пальцах.
- Скот, которым будешь ты владеть, никогда не узнает хворей, - сказала девушка. - А приплод его будет обильным и крепким. Коровы твои будут приносить столько молока, что всегда хватит его тем, кто в нем нуждается. Рыбы всегда вдоволь будет в твоих реках, а дичи вдоволь будет в твоих лесах. Ни в чем не будешь ты знать лишений и недостатка, и потомство твое тоже примет мой дар.
- Каждый сказал бы, о дева, что хорош твой дар! - ответил Киан.
- Теперь ты, о Кормак, сын Конайре, - сказала старуха, - ответь мне, согласен ли поцеловать меня в щеку?
- Не согласен я это сделать.
- Тогда какую из дев ты выберешь?
- Выберу ту, что сидит к западу от тебя.
Увидел бы каждый, как хороша сидящая в западной пятине покоя девушка. Белая рубаха была на ней, зеленое платье и синий волнистый плащ с серебряной бахромой. Цвета ириса в летнюю пору были ее волосы, взгляд ее был спокоен и мудр, а движения исполнены достоинства.
Приблизилась она к Кормаку и сказала такие слова:
- Сделал ты свой выбор, о сын Конайре, и любой скажет, что мудро ты выбрал.
Поставила кубок на стол проворная служанка.
Блеснули золотом резные бока. Коснулся пальцами прохладной поверхности.
Снуют кругом слуги. Ставят на столы лучшее мясо.
Теперь и ард-ригу подают лучший напиток.
Следом - благородным и свободным вождям.
Поднял взгляд. Оглядел сидящих людей.
Смолкли голоса в Медовом Покое.
Затихли юные безбородые ученики.
Замолчали искусные филиды и красноречивые брегоны.
Молчит и ард-риг.
Ждет речи великого мудреца.
- Не будет отныне равных тебе в мудрости по всей Ирландии, - сказала девушка. - И каждый будет почитать твое достоинство и твои знания. Советы, что будешь ты давать тем, кто попросит, будут ценнее золотых даров и тучного скота. Сопровождать тебя будут колесниц дважды по девять, вперед тебя будут ехать они и следом за тобой. Вот каков мой дар тебе и твоим потомкам.
- Хорош твой дар, о дева, - ответил Кормак. - Не думаю, что найдется лучше.
- Твой черед отвечать, о Бриан, сын Конайре, - сказала старуха. - Поцелуешь ли меня?
- Мог бы я сделать это, о женщина, но к чему стану я делать то, от чего отказались другие, раз решение мое ничего не изменит?
Поднялась тогда девушка, сидящая в северной пятине покоя, и стала перед Брианом. Красивым и грозным был бледный ее лик, а взгляд ее жалил сильнее острой стрелы. Была она высока, чернее угля были ее волосы и ее платье. Длинный же плащ ее был цвета крови воинов, пролитой в сражениях. Белая рубаха ее на груди и плечах с каждой стороны была сколота золотыми и серебряными пряжками с ликами хищных зверей и птиц.