Выглядело это так: немцы на машинах подъезжали к какому-нибудь дому, выбирая тот, где можно было больше взять, врывались в комнаты и самих хозяев заставляли перетаскивать вещи в машины. Забирали всё, оставались одни голые стены.
Некоторые женщины плакали, умоляя хоть что-нибудь оставить для ребятишек, другие покорно молчали. И тех и других фашисты избивали кулаками или нагайками. Не щадили ни стариков, ни детей.
Всё награбленное делили меж собой жандармские офицеры, потом укладывали в посылки и отправляли в Германию.
А в это время штаб борьбы и сопротивления не прекращал работу. Каждый день приходили ребята — отчитываться штабу о выполнении боевых заданий и получать новые.
Из посёлка Краснодон пришли Коля Сумской и Саша Шищенко и с жаром рассказали, что 22 декабря они обезоружили и убили трёх немецких солдат. Из Изварина и Герасимовки явились ребята просить оружия… Всё нетерпеливее ждали ребята того дня, когда от тайной борьбы можно будет перейти к открытому вооружённому выступлению…
«Разве можно таких ребят не любить?»
Олег часто говорил:
— С нашими ребятами не страшно ни в огонь, ни в воду! Только подумайте: сколько заданий штаб ни давал — да и каких! — и все выполнены. Прямо удивительно всё складывается!
Разволнуется Олег, начнёт припоминать лучшие черты в характере своих товарищей и до тех пор не успокоится, пока и мы не разделим его восторг. Или подойдёт ко мне, заглянет в глаза:
— Я всё время думаю: наверно, мы ещё очень мало сделали, а? Прямо не спится от этих мыслей.
Отойдёт от меня, тихо сядет к столу и начнёт быстро-быстро писать. Я уж знала — стихи.
Я любила смотреть на сына, когда он писал стихи. Лицо у него бывало в это время такое, как будто он разговаривал с кем-то далёким и совсем не замечал нас.
Трогательна была дружба, с которой молодогвардейцы протянули друг другу руки на смерть и победу. Она была прекрасна. Пусть комсомольская эта дружба послужит примером для наших пионеров, для всей нашей молодёжи. И пусть знает наша молодёжь: дружба сама собой не приходит, право на неё нужно завоевать.
Однажды, возвращаясь поздней ночью тайными тропинками с конспиративной сходки у Нины Иванцовой, Олег вдруг прижался к забору и замер: за ним следили.
Было отчётливо слышно, как снег скрипел под ногами преследователей. Как только Олег остановился, затихли и те. Бежать такой светлой ночью было бессмысленно. Оставалось одно: идти своей дорогой. Олег тронулся, и сейчас же раздался скрип снега у него за спиной. Олег нагнулся, будто бы завязать ботинок. Шаги позади стихли.
Но Олег уже успел разглядеть тёмные фигуры преследователей меж домами.
«Пойду к ним навстречу, — решил Олег. — В крайнем случае, отсижу ночь в полиции. Иначе проследят до дому».
Он круто обернулся и пошёл назад. Видя, что они открыты, преследователи ждали, когда Олег подойдёт. Руки у них были в карманах. И вдруг…
— Толя!
Это был Толя Попов, а с ним — Сеня Остапенко и Володя Осьмухин. Они молча стояли и неловко улыбались.
— Ребята, вы?! Вот не ожидал… Зачем идёте за мной? — спросил удивлённый Олег.
Толя ответил, не вынимая руки из кармана — там был наган:
— Зачем, зачем… Стало быть, так нужно, раз идём. Ну, мало ли что может случиться…
С гордостью рассказывал мне об этом Олег.
Он сжал кулаки и тряхнул головой:
— Разве можно таких ребят не любить? Как же можно с ними не верить в победу? Мама, знай: я у них в долгу не останусь. За всё отплачу!
Вскоре такой случай представился.
Как-то раз я пошла за водой к водонапорной колонке. Вижу, навстречу идёт Олег с Васей Левашовым. Был морозец, медленно падал снежок. Щёки ребят раскраснелись, снежинки облепили их воротники, шапки. Они улыбались мне.
Я тогда подумала: какие они славные и красивые, наши дети!
Олег предупредил меня, что сегодня у Нины Иванцовой будет совещание — очень важные вопросы, закончат поздно. Все заночуют на квартире у Нины. Я подавила вздох. Опять ночь без сна, в тревоге. Улыбнулась им, и мы простились.
По дороге к Нине Олег и Вася зашли за Володей Осьмухиным и Серёжей Левашовым. Дальше они пошли вместе.
Вечерело. Снег падал всё гуще. Как раз в это время через Краснодон гитлеровцы гнали партию военнопленных. Место ночной стоянки в Краснодоне немцы быстро обнесли колючей проволокой, поставили часовых.
Ребята в темноте сначала натолкнулись на эту проволоку, а затем услышали окрик немецкого часового:
— Стой!
Коверкая русские слова, немец приказал ребятам войти под проволоку, подождать коменданта. Утром, мол, всё выяснится: кто они такие и зачем бродят около лагеря. Это было равносильно смерти. Конечно, утром бы ребят не выпустили и погнали бы вместе с военнопленными.