Что-то, а точнее кто-то, коснулся головы Кольт, призывая остановиться, пока еще не слишком поздно, но он был неумолим. Подобная жестокость, доселе неведомая ему, пробудилась в разуме писателя, создавая образы трупа, человека, посмевшего помешать рождению «Повести».
Николь охватила кромешная тьма, не позволяющая разглядеть ничего дальше собственного носа. Паника начала постепенно охватывать парня, заставлять метаться из стороны в сторону, хотя ему это лишь казалось. Внутри кокона из материи он на самом деле стоял на месте, постепенно сходя сума.
Николь пытался кричать, но ничего не получалось, а даже если и получалось, то он этого не слышал. Рвать на себе волосы тоже оказалось невыполнимым желанием, ибо он не мог даже пошевелиться. Он просто стоял и чувствовал, как темнота, на ощупь подобная песку окутывает его и сжимает все сильнее и сильнее, давя на грудную клетку, из-за чего становилось трудно дышать.
Николь пытался извиниться, хотя сам не мог понять зачем и перед кем, но слова сами рвались из груди. Постепенно, когда темнота уже почти поглотила его полностью, начали получаться хрипы, отдаленно напоминающие человеческую речь.
- Прости меня! - последнее, что сказал Николь, прежде чем потерять сознание от нехватки воздуха и болевого шока.
- Прости меня! - раздался душераздирающий вопль из кокона, который постепенно сжимался вместе с кулаком писателя.
«О прощении молить лишь могут люди, прося убийцу «не убий и не соври».
Кольт резко разжал кулак и взглянул на тело, выпавшее из темноты. Изо рта Николь текла кровь, а плечи и ребра покрывали ссадины. Довольно странным казалось то, что парень выжил, побывав в подобной клетке.
- Ты постарался? - складывалось ощущение, что Кольт обратился к картине, висящей на стене.
Ответа не последовало, лишь тихие шорохи «тьмы» разрезали тишину, кружась вокруг лежащего на полу человека.
Он совершил непростительную вещь и он должен умереть, однако сам дьявол посчитал, что ему еще рано уходить на покой.
- О Бальтазар, добрая душа отрока ада. Он должен был умереть. Он помешал рождаться «Повести», он нам мешает!
Но личный Дьявол писателя лишь молчал, взирая бельмами на своего подопечного. Возможно, если бы у него были легкие, он бы тяжело вздохнул, покачав головой, но он лишь сидел на спинке дивана, гладя материей писателя по затылку, тем самым успокаивая. Хоть ему и не нравился лежащий на полу парень, Бальтазар не хотел, чтобы Кольт убивал человека своими руками. Он хотел лишь чтобы тот творил прекрасное, ни в чем не нуждаясь.
Темному всегда было интересно наблюдать за препирательствами Кольт и его Музы. То, как писатель ругался с воображаемой личностью, когда она «не вовремя приходила опять пьяная», как выжался сам Кольт, то и дело посылая ее куда подальше.
Однако «наглая чертовка» никогда не спешила покидать его, то и дело заставляя не спать ночами или не ходить в университет. Сутки напролет благодаря ее вмешательству Кольт мог сидеть за ноутбуком, рождая новые творения, достойные посоревноваться даже с классиками, которых сам Кольт в какой-то степени презирал, никогда не объясняя за что.
Творческая натура - вещь вообще непонятная. Она может сделать человека бессмертным благодаря его творениям, а может просто загнать в могилу. Человек неподвластен выбирать, хочет он ее или нет, ибо она Сама решает, кто ее достоин, а кто просто дилетант с большой буквы «Д».
Нередко можно встретить человека творческого, но слишком «пресного». Работы его могут быть на высоком уровне, однако не западать в душу, тем самым лишая шарма. У работ Кольта был этот самый шарм, благодаря которому читалась его индивидуальность. Никогда не выбирая слишком простых сюжетов или слишком банальных героев, Кольт создал себе имя и заручился хорошими оценками критиков, что в писательском деле немаловажно. Однако его самого это мало волновало, ведь главное - публика.
Много читая, Кольт развил свой словарный запас настолько, насколько вообще это позволяет человеческий мозг. Временами он писал такие вещи, от которых сам приходил в восторг, бегая по квартире и цитируя себя же снова и снова, пока фраза не надоест ему самому или Бальтазару, непривыкшему получать такой объем информации в один присест.
Личность Кольта, как писателя, крайне интересовала «газетных червей», однако никто из них так и не смог добиться ни одного интервью у молодого «мастера слова».