Кольт провел рукой по волосам и посмотрел на Николь.
Парень тихо застонал и попытался открыть глаза, что далось ему явно с большим трудом, но все же далось.
- Что... что произошло? - через боль парень принял горизонтальное положение, опершись спиной о стену.
- Ты спугнул мою Музу, за что я тебя наказал. - Кольт смотрел на Николь холодным, ничего не выражающим взглядом, что крайне развеселило Бальтазара, - Я ненавижу, когда мне мешают писать.
- Такого больше не повторится.
К удивлению, Николь не стал более ничего спрашивать, а лишь медленно поднялся и направился в сторону ванной, с трудом переставляя ноги.
Не было ожидаемой истерики, паники или хотя бы недоумения, свойственного человеку, пережившему что-то, заходящее за рамки обыденного.
Удивление, порой толкающее на необдуманности или привлекающее бури эмоций промелькнуло в глазах Николь лишь на мгновение и так же резко исчезло.
Кольт же наблюдал за сложившейся картиной со свойственным ему скептицизмом, не удосужившись даже проводить гостя взглядом. Он лишь посмотрел на экран ноутбука и прочел вслух последнюю фразу, там написанную.
- «Запомни одно, ты служишь мне, я - твой создатель, Темный почти человек.»
Любопытство, что Кольт так долго подавлял мыслями о том, что на все это его толкает Муза, наконец начало брать верх, постепенно преобладая над здравым рассудком.
Ничего не зная о Бальтазаре, Кольт писал, а герой «Повести» читал и молчал, словно бы одобряя ход мыслей своего биографа. Иными словами, Кольт писал «о том, сам не знает о чем», но писал правду.
От этой мысли Кольт почувствовал жжение в груди. У него ушло немногим больше минуты, чтобы вспомнить название этого чувства. Страх.
Глава 4
Солнечный свет пробивался сквозь темные шторы и светил прямо в лицо уютно сопящему писателю. Лицо его, казалось порозовело и приняло почти человеческий оттенок под прямыми палящими лучами.
Утро, именно то время суток, что так недолюбливал Кольт и предпочитал просыпать, выдалось не таким райским, как хотелось ему самому. С семи часов кто-то начал шуметь на столе, находившемся у изголовья дивана.
Кольт открыл глаза, прикрываясь от солнца и уставился на причину своего недосыпа.
Николь что-то яростно чирикал на бумаге, то и дело томно вздыхая и шепотом выказывая свое недовольство всеми цензурными и нецензурными словами, какие в принципе могли влезть ему в голову.
- Утро доброе, - парень даже не взглянул на Кольт.
Писатель медленно сел на диване и уставился на пол. Поднос с дымящейся чашкой горячего чая и домашним печеньем издавал настолько приятный букет ароматов, что желудок, непривыкший к завтракам в принципе, начал требовать к себе внимания.
- Что это?
- М? - блондин, таки, посмотрел на Кольта, - Это завтрак. Я надеюсь, ты не против, что я воспользовался твоей кухней? Я на ней и ночевал тоже.
Точно. Кольт начал постепенно вспоминать вчерашний день.
- Мне все равно.
Взяв чашку в руки, он откусил кусочек от печенья и чуть не взвыл от восторга. Для него, не привередливого в еде, оно казалось произведением кулинарного искусства.
Николь взглянул на Кольт и прочитал в его взгляде благодарность, которую тот вряд ли выскажет вслух, но парень сильно не обижался. Он был слишком занят рисунком, который рождался под его карандашом.
На альбомном листе скетчбука восседал тощий парень с длинными волосами. В одной руке сигарета, испускающая дым, а другая рука покоится на ноутбуке, стоящем на коленях. Несмотря на то, что парень сидел в кромешной тьме, сам он словно издавал свечение. Мысли, роящиеся в его голове казались почти осязаемыми, как и дым, столбом выходящий из сигареты, но рассеивающийся под потолком.
Николь учившийся в художественной академии, умудрился рассмотреть в Кольт нечто волшебное. Для него всегда писатели казались существами не из мира сего, а тот парень, который находился напротив него, вообще выходил за рамки понимания всех «нормальностей».
Николь рисовал простым карандашом не из-за отсутствия иных принадлежностей, но из-за того, что лишь простой карандаш способен показать всю серую индивидуальность этого человека.
Художник взглянул на сумку, стоящую у него в ногах. Кисти разных размеров, еще два скетчбука, краски - никогда Николь не выходил из дома без всего этого, на первый взгляд, барахла. Мало ли, что прекрасного встретит на своем пути в какой-либо день Николь. Рисование - для него жизнь. Пожалуй, как для Кольт писанина.
Рисунки - способ излить душу на бумаге, понятным лишь для художников языком. Восхищение чем-то или кем-то, страх, ужас, любовь, привязанность. Художники и писатели способны на то, на что не способны обычные смертные.