«Просто надо твёрдо стоять на ногах с высоко поднятой головой, — казалось, хотел он сказать. — И чтоб никакой дрожи в голосе, твёрдо стоять, только и всего».
Голос у Динго был действительно глубокий, и рычать он умел так, словно два больших камня, катясь с горы, столкнулись друг с другом. Тони часто спрашивал себя, мог бы он рычать так же, как Динго. Блеять-то он никогда себе не позволял. И с Динго всегда разговаривал глухим низким шёпотом, чтоб прочие из стада не слыхали и не смеялись над ним.
Тони осмотрел стену кошары.
«Волк сперва подойдёт к воротам. Принюхается, озираясь. Затем отойдёт назад, разбежится и сиганёт через стену. И тогда наступят разор и смерть. Для меня первого, я ведь вне стада, и я самый маленький из всей отары».
Тони прислушался. Из темноты за воротами до него донёсся пронзительный звук скребущих когтей.
«Пробует силу и точит когти на плоском камне», — подумал Тони. Он много раз видел, как делал это Динго, почуяв вблизи опасность.
Звук скребущих когтей был совсем близко. Тони набрал побольше воздуха в лёгкие. Шерсть на нём встала дыбом. Глубокий вдох сделал его выше ростом. Пожалуй, попробует зарычать, как Динго, а потом спрячется в стаде.
Но он ждал слишком долго. Два горящих глаза сквозь перекладины ворот уставились прямо на него. Воздух взорвался внутри Тони: РРРРРАВ!
Что за рык! Почище Динго!
Но, выпустив весь воздух, Тони потерял равновесие.
В стремительном броске на ворота он упал.
Когда он снова поднялся, откуда-то издалека до него донёсся голодный, уже несмелый вой и замер в ночи.
Тони стоял, прижав свой нос к перекладинам ворот, и вглядывался в темноту. Он навострил уши, надеясь услышать шаги пастуха, идущего по тропе к кошаре.
Но вскоре он не мог уже больше стоять. Он должен был лечь. Его трясло, ноги не слушались. Мелко стучали зубы. Тони бил озноб, а нос стал горячим. Он хотел лизнуть нос, но рот был сжат слишком крепко, и Тони не удалось разлепить губы. Он слышал, как стучат у него зубы, и ему было стыдно.
Тони лежал лицом к воротам, положив морду на передние ноги. Не раз он оборачивался, чтобы взглянуть на безмолвное, неподвижное стадо, сжавшееся у дальней стены кошары.
Было уже далеко за полночь, когда вернулись пастух и Динго. Пёс шёл с трудом, таща тяжёлый бурдюк. Плечи хозяина сгибались под тяжестью мешка с ячменной мукой и солью. Пастух заглянул в ворота, тронул засовы, чтоб открыть их, но внезапно остановился.
— Беда, Динго, — сказал он громко. — Какой-то разбойник убил коротышку и до смерти напугал отару.
Звук пастушьего голоса пробудил Тони ото сна.
— Загнал всех овец в угол, — сказал пастух.
Он отодвинул засов и, оставив ворота полуоткрытыми, ринулся к отаре. Овцы закопошились. Не успел он скинуть свой тяжёлый груз с плеч на землю, как схватился за тяжёлую дубинку.
— Динго, ко мне! — кликнул пастух и отвязал ремень, что удерживал бурдюк на спине у пса.
Но Динго не побежал за пастухом к отаре. Вместо этого он бросился вон, рыча и обнюхивая землю вокруг кошары.
Когда пастух не обнаружил зверя, загнавшего его отару в дальний угол кошары, он вернулся и долго стоял у ворот. Потом глянул на Тони и, увидев, что тот жив, уставился в ночь. Он позвал назад Динго и запер ворота.
— Что-то случилось здесь, — сказал он и ещё раз посмотрел на Тони, изумлённый, что тот не сжался от страха, как все остальные овцы. — Придёт утро, разберусь.
Странно, но на этот раз Тони почему-то больше задело, когда пастух назвал его «коротышкой». Он гадал только, узнает ли пастух когда-нибудь, что же на самом деле произошло.
Динго обязательно узнает. Тони расскажет ему утром. Но сейчас он просто улёгся рядом со своим другом, а тот распластал усталое тело на земле перед самыми воротами. Тони слышал, как пастух журит полуживое от страха стадо. Но овцы и не думали двигаться с места. В конце концов он махнул на них рукой. Тяжело вздохнул и улёгся на свою убогую постель из овечьей шкуры. И это было последнее, что слышал Тони. Он поближе придвинулся к Динго и закрыл глаза.
На следующее утро Тони разбудил сильный пинок пастушьего сапога.
— Почему это ты всегда лежишь на самой дороге? — раскричался овчар. — Почему ты не испугался, не бросился бежать в панике, как все овцы? Жаль, бессловесная ты тварь. Пошли, Динго! — Овчар открыл ворота и нагнулся, изучая землю. — Это совсем не твои следы, Динго! — сказал он вдруг.
Динго направился к большому камню неподалёку от ворот. Обнюхал его, забегал вокруг и зарычал.