На таких же началах Шухов организует строительство металлических нефтеналивных барж. Группы рабочих, специализированных на отдельных операциях, в зимние месяцы ведут на стапелях оборку, переходя от одной баржи к другой. К наступлению весны строительство заканчивается, и баржи спускаются на воду.
Верфь, как и строительная площадка, должна содержаться в безукоризненном порядке. К этому Шухов настойчиво приучает мастеров, десятников, рабочих. Люди на опыте убеждаются, что благодаря порядку можно быстро найти нужный элемент судна и с помощью катков, талей и других приспособлений вовремя подать его к месту сборки. Работы в Царицынской и Саратовской судостроительных мастерских идут успешно, но все же масштаб их не настолько широк, чтобы оправдать создание отдельного конструкторского бюро на волжских берегах. Все работы по проектированию и деталировке нефтеналивных речных судов ведутся в Москве под непосредственным руководством Владимира Григорьевича.
По свидетельству одного из участников этих работ, «здесь составляется вся техническая документация, включая шаблоны, которые вычерчиваются для каждого отдельного элемента. Эти, обычно бумажные, шаблоны воспроизводят в натуральную величину каждую деталь, дают о ней исчерпывающее представление и позволяют, даже при слабой квалификации рабочих и технического персонала, провести правильное изготовление, а затем и сборку такого большого, имеющего криволинейные очертания и столь сложного сооружения, как баржа».
Никому из людей, с которыми тогда работал Шухов, не приходилось до тех пор ни видеть, ни тем более строить из железа речные суда таких ошеломляющих размеров. «Тогда казалось почти невозможным правильно собрать такие громадные сооружения из мелких частей; тогда еще не имели понятия о точной разбивке шаблонов, и Шухов научил этому русских техников; он научил их, как по чертежам, изготовленным в Москве, с чудесной быстротой и без неполадок можно собирать громадные клепаные конструкции из железных листов». Так много лет спустя академики П. П. Лазарев и А. Н. Крылов оценивали значение работы, проделанной Владимиром Григорьевичем в области речного судостроения. Напомним, что один из авторов этих строк, А. Н. Крылов, известен во всем мире огромным вкладом, который он внес в науку кораблестроения.
Снабжая судостроительные мастерские исчерпывающей по своей полноте и наглядности технической документацией, Шухов все же считает своим долгом как можно чаще выезжать в Царицын и Саратов, проверять на местах, как продвигаются работы, вносить, если нужно, дополнения или изменения в проект.
Владимир Григорьевич учитывает недостаточную изученность таких процессов, как клепка и подчеканка сопряжений металлических листов. Он рад любой возможности показать правильные приемы работы, растолковать мастерам и рабочим, какое значение имеет продолжительность образования головки заклепки, температура нагрева, последовательность и направление чеканки. Советы и указания Владимир Григорьевич дает в простой, иногда даже шутливой форме. Они запоминаются на долгие годы.
Меньше всего Шухову двойственны кастовое высокомерие, чванство, уверенность в своей непогрешимости. Он не упускает случая посоветоваться с рабочими, нередко просит их подумать, как лучше сделать то или иное. Бывает, инженеры проектного отдела заспорят: какой формы деталь проще изготовить? В такой ситуации Владимир Григорьевич может сказать: «Покажите слесарю (или токарю), он лучше нас с вами знает, как это сделать».
В назидание сотрудникам Шухов любит рассказывать об одном событии тех лет, когда он проектировал и строил в Баку первые металлические резервуары для Нобеля. На площадке, где в это время находились владелец недавно организованной строительной конторы и он сам, начали устанавливать листы первого пояса резервуара. Когда подошло время обеда, опытный рабочий Григорий Суворов, который был на стройке за старшего, отлучаясь, напомнил Шухову и Бари: если поднимется ветер, резервуар расчалить веревками местах в шести.
Усевшись неподалеку от сооружения, молодые люди стали вспоминать о недавней поездке, в Соединенные Штаты, увлеклись разговором и совсем забыли о резервуаре, оставленном на их попечение. Между тем подул легкий ветерок. С каждой минутой он набирал силу, поднимая облачка песка и пыли. Порывы ветра все больше клонили железные листы резервуара, пока, наконец, весь пояс не оказался сплющенным. Возвращаясь с обеда, Григорий Суворов еще издали увидел измятый резервуар и сразу понял, что произошло. Налетев на Шухова, он начал награждать его увесистыми тумаками, приговаривая:
– Это тебе, черт, не Америка, а Россия! Вот тебе чалка, вот другая! Вот третья, четвертая, пятая!
И, сбив Шухова с ног, добавил:
– А вот тебе шестая!
Едва переведя дух, Суворов начал таким же образом рассчитываться с другим виновником аварии. Потирая бока и смущенно улыбаясь, Шухов и Бари наблюдали, как рабочие во главе с Суворовым начали разбирать и править листы резервуарного пояса.
Владимир Григорьевич уверял, что урок, полученный им от Григория Суворова, остался памятным на всю жизнь. Надо заметить, что эпизод этот нисколько не повлиял на дальнейшие отношения между Шуховым и Суворовым. Об этом свидетельствует письмо, в 1890 году полученное Владимиром Григорьевичем из Царицына, где Суворов уже в качестве мастера руководил сборкой очередной металлической баржи:
«Милостивый государь Владимир Григорьевич.
Руль поставлен на свое место, он сделан точно так, как приказали Вы. Носовая и кормовая непроницаемые переборки соединены с обшивкой отогнутой кромкой переборочных листов так же, как на баржах «Кавказ и Меркурий» и «Катя». Угольники, просимые мною для этой цели, оказались неудобны. Два угольника пошли на колонны под штурвальный балкон и один для руля.
Деревянные флертимберсы не поставлены. Они обошлись бы не так дешево, как предполагал я. Кроме хороших досок потребуется немало болтов для их крепления да еще рабочая сила. А баржа и без них хороша.
Сегодня на барже был доверенный Булычева, смотрел ее и просил поставить в корме еще кнехт, такого же типа, как бортовые. Я полагаю постановку этого кнехта излишней. Кормовую цепь всегда можно закрепить через шплинт за бортовой кнехт. Но доверенный все-таки просит его поставить.
Вся клепка баржи на этой неделе будет закончена, а вслед этого и зачеканена, днище все закрашено, бока шпаклюем. Можно сказать, настало праздное время, которое уже надоедает.
Примите уверения в почтении. Суворов».
Письмо это, проникнутое чувством собственного достоинства, свидетельствует о таких отношениях, установившихся между Владимиром Григорьевичем и его подчиненными, в которых требовательность сочеталась с уважением.
Один за другим сходят на воду металлические гиганты конструкции Шухова. К концу девяностых годов прошлого века они заняли господствующее место в волжско-каспий-ском нефтеналивном флоте.
Когда судно опущено на воду и после торжественного молебна окрещено именем вроде «Марфы-посадницы» или «Софии», память о конструкторе, или, как тогда говаривали, об архитекторе судна, безвозвратно утрачивается. Крайне редко газеты того времени давали сообщения вроде того, что появилось однажды в «Волжско-Донском листке»:
«В Царицыне кончаются последние работы по сооружению колоссальнейшей по своим размерам баржи, предназначенной для перевозки керосина от Астрахани в Царицын. Баржа эта строилась инженером-технологом Бари (!) по заказу господ Ушакова и Рихтера, ценой за сто тысяч рублей.
По своему устройству, прочности и величине баржа эта превосходит, как говорят, все существующие в настоящее время на Волге суда этого рода. Размер баржи в длину - 57 сажен, в ширину - 18 аршин. Емкость баржи определяется в 120 тысяч пудов, причем внутренность ее разделена несколькими глухими перегородками, сделанными с той целью, что, если баржа будет пробита и в нее проникнет вода, то судно не затонет, так как набравшаяся в одну перегородку вода не проникнет в другие.