Читать онлайн "Повесть о Великом мире" - Кодзима-хоси - RuLit

Когда государь проезжал мимо каменного Дзидзо в Кодзу[261], едва-едва забрезжил рассвет. Здесь ему был предложен августейший завтрак.

Прежде всего, государь изволил въехать в Юго-Восточную обитель в Южной столице[262]. Поскольку её настоятель с самого начала отличался неподдельной верностью государю, первым делом он выведал настроение монастырского братства, не ставя его в известность о государевом выезде.

Однако Кэндзицу-содзё из Западного помещения, Нисимуро[263] состоял в кровном родстве с людьми из Канто, а пока продолжается передача сана между такими влиятельными особами, угрозы с их стороны все будут опасаться, и у государя не будет сторонников среди братии.

Тогда государь решил, что Южная столица — неподходящее место для его пребывания, и на следующий день, двадцать шестого числа, изволил пожаловать на гору Дзюбу в местности Вацука[264]. Но из-за того, что это место расположено далеко в горах, удалено от селений и не годится для составления каких-либо планов, государь вызвал паланкин, чтобы отправиться в такое место, которое будет предпочтительным для его сторонников и вредным для врагов. Двадцать седьмого числа, совершив тайную церемонию для благополучного путешествия, он изволил взять с собою малое число монашеской братии из Южной столицы и отправился в путь к гротам Касоги.

О ТОМ, КАК МОРОКАТА ПОДНЯЛСЯ В ГОРЫ, И О СРАЖЕНИИ НА ПОБЕРЕЖЬЕ КАРАСАКИ

Старший советник, его милость Ин-но Мороката, в ту ночь, когда государь отбыл из дворца, почтительно сопровождал его величество до речного берега в районе Третьей линии, Сандзё, и тогда разные речи изволил молвить принц из Великой пагоды, а именно: «Под видом выезда августейшего поднимись в Горные врата, изведай сердца монастырской братии, собери силы и вступай в сражение». Когда он благоволил это молвить, Мороката перед храмом Победы дхармы, Хоссёдзи, облачился в государевы драконовы одеяния[265], пересел в паланкин государя и изволил подняться в Западную пагоду Горных врат. Советник среднего ранга Сидзё-но Такасукэ, генерал Нидзё-но Тамэакира, генерал из Левой гвардии Наканоин-но Садахира — все переменили свои одеяния и головные уборы, сделав вид, будто они сопровождают в поездке самого государя. Всё выглядело, как настоящая церемония.

Местом пребывания императора сделали павильон Шакьямуни Западной пагоды. Тогда же пустили слух, будто государь, имея для себя опору на Горные врата, предпринимает августейший выезд, — и тогда все, не говоря уже о монахах с Сакамото на Горе[266], вплоть до жителей Оцу, Мацумото, Тодзу, Хиэцудзи, Оги, Кинугава, Вани и Катада — поспешили сюда, стремясь обогнать друг друга. Силы их до отказа заполнили Восточный и Западный павильоны, и казались подобными тучам и мгле.

И хотя всё так и происходило, в Рокухара ничего этого ещё не знали. Когда рассвело, ко двору направились двое посыльных с Востока, намереваясь первым делом препроводить государя в Рокухара, но едва они выехали, как от Гоё, адзяри из Дзёримбо[267], в Рокухара прибыл гонец, который доложил:

— Сегодня ночью, в час Тигра[268], государь предпринял высочайший выезд из дворца и избрал августейшей своей опорой Горные врата. Три тысячи воинов из монастырской братии тотчас же поспешили примкнуть к нему. Они решили, что завтра должны напасть на Рокухара, дождавшись подхода сил из провинций Оми и Этидзэн. Прежде, чем всё это примет особенно большой размах, срочно направьте ваши силы на Восточный Сакамото. Я ударю по ним с тыла, так что государь непременно будет взят.

Оба главы Рокухара, очень удивившись, отправились во дворец посмотреть: государя там не было; только придворные дамы, тут и там собравшиеся в женских покоях, плакали в голос.

— Государь изволил отбыть к Горным вратам — в этом нет никаких сомнений. Атакуем Горные врата прежде чем там соберутся силы! — решили в Рокухара и добавили к стражам от сорока восьми боевых костров силы из пяти внутренних провинций[269], пять с лишним тысяч всадников из войск прямого удара были направлены к подножию Сэкисан[270] и в сторону Сагаримацу. К судье Сасаки Сабуро Токинобу, чиновнику Левой дворцовой стражи Кайтю, Нагаи Мунэхира, владетелю провинции Танго, Садатомо, прежнему губернатору провинции Этиго, Хадано Нобумити, прежнему губернатору провинции Кодзукэ, и Токитомо, прежнему губернатору провинции Хитати, присоединились более семи тысяч всадников, и, пройдя через Оцу и Мацумото, они выехали в тыл, в район сосен Карасаки.

По знаку, который давно уже подали в Сакамото, оба настоятеля-принца — один из монастыря Мёхоин и другой из Великой пагоды — ранним вечером поднялись на вершину Восьми принцев[271] и водрузили там государево знамя, и тогда, начиная с Юдзэна, помощника настоятеля храма Гонсёан той же секты, и адзяри Гэнсона из Мёкобо, с разных сторон стали прибывать всадники — по триста и по пятьсот человек, так что за одну ночь собралась сила более чем в шесть тысяч всадников. Глава секты тэндай впервые снял с себя монашескую смиренную рясу, переменив свой облик на облик воина в прочных доспехах с прочным оружием. На этом месте вдруг изменился спокойный огонь явленного следа[272], и стало оно местом защиты для доблестных воинов, поэтому все пребывали в напряжённых раздумьях о том, какою окажется воля богов.

Между тем в Сакамото возникло смятение от слухов о том, будто силы Рокухара здесь продвинулись до почтовой станции Тодзу, — и тогда, не теряя времени на сборы, навстречу неприятелю к побережью Карасаки двинулись квартировавшие в одном месте воодушевившиеся мужи из монастыря Энсюин на южном побережье и из зала Сёгёбо в центральном храме. Все эти воины выступили пешим ходом, но общим числом они не превышали трёхсот человек.

Увидев это, Кайто сказал:

— Силы неприятеля малы. Мы должны рассеять их, прежде чем они умножатся за счёт воинов из тыловых лагерей, За мной! — с этими словами обнажил меч длиною в три сяку и четыре сун[273], поднял вверх левую руку в доспехах, врезался в самую гущу неприятельского водоворота, троих зарубил и унялся лишь у кромки воды, поджидая соратников, которые следовали за ним.

Всё это издали увидел Харима-но Кайдзицу, наставник в монашеской дисциплине из храма Окамото. Он прыгнул к самой кромке воды, выставив вперёд щит, и стал подпрыгивать, вращая короткой алебардой в два сяку и восемь сун[274], будто держал в руке водяное колесо. Каито отразил её рукой для лука[275], а другою нанёс удар, желая надвое раскроить навершие шлема, но удар пришёлся мимо, косо полоснув от наплечной пластины к ромбовидной дощечке в нижней части доспехов. Собираясь повторно нанести сильнейший удар, воин угодил левой рукой в стремя и чуть не упал с коня, но потом стал выпрямляться в седле, как вдруг Кайдзицу поднял за рукоять свою алебарду и тут же два или три раза вонзил её остриё ему под шлем, после чего Кайто, раненный прямо в дыхательное горло, свалился с коня вниз головой.

Кайдзицу тут же прижал ногой пластину на тыльной стороне доспехов Кайто, ухватил и намотал себе на пальцы его боковой локон, отрезал противнику голову, надел её на свою алебарду и, радуясь хорошему началу, тому, что убил одного из предводителей воинских домов, остановился, насмехаясь над неприятелем. Тогда неизвестно кто из толпы зрителей, мальчик лет пятнадцати или шестнадцати, с детской стрижкой — кольцом волос на голове, — в зелёных доспехах из бамбуковых пластин с бледно-жёлтым поясом, с высоко поддёрнутыми сбоку шароварами, — обнажив отделанный золотом меч, налетел на Кайдзицу и нанёс ему изо всех сил три или четыре удара по навершию шлема. Кайдзицу, обернувшись, сурово глянул на него и увидел ребёнка дважды по восемь лет с подведёнными бровями и чернёнными зубами. Убить такого ребёнка было бы для монаха делом постыдным.