Читать онлайн "Повесть о Великом мире" - Кодзима-хоси - RuLit

— Людям, у которых эти головы позаимствовали, надо вернуть проценты. Тело Вступившего на Путь Акамацу множится и множится, так что конца врагам не будет!

О РЕЛИГИОЗНЫХ ЦЕРЕМОНИЯХ В ПЕЩЕРЕ ОТШЕЛЬНИКА[604] И В ПОКОЯХ ГОСУДАРЯ, А ТАКЖЕ О СРАЖЕНИИ ПРИ ЯМАДЗАКИ

В эту пору сильно разбушевались Четыре моря, боевые костры коснулись неба. Когда император Когон взошёл на престол, он не знал покоя ни весной, ни осенью, а военные его вассалы держали в руках копья, и не было дня, когда бы оставались в покое боевые знамёна. При помощи буддийского Закона мятежных вассалов было не усмирить, поэтому те времена спокойными считать нельзя. Из-за этого император велел провести большие церемонии и тайные обряды в буддийских храмах и в синтоистских святилищах. Принц Кадзии[605] — брат императора, занимавший место настоятеля Горных ворот[606]. Установив в императорском дворце помост, он благоволил провести моление глазам Будды[607]. Дзидзю-содзё из храма за перекрёстком дорог[608] вознёс моления будде Якута в пещере отшельника.

Воинские дома выясняли настроение монахов из Горных ворот, Южной столицы[609], храма Ондзедзи[610] и, чтобы монахи обратились с просьбами об увеличении чудесной защиты, повсеместно вносили пожертвования храмам и святилищам в поместьях, преподносили разные священные драгоценности, чтобы там молились за них. Однако способ правления знати неправилен, нагромождение дурного у воинских домов навлекает несчастья, поэтому как люди ни молились, боги жертв не принимали. Но сколько ни говори, разве людские желания бесполезны? Проходили дни, и из провинций непрерывно сообщали о надвигающихся событиях.

Акамацу потерпел поражение в сражении в двадцать второй день третьей луны, отступил к Ямадзаки и скоро остался один на один с преследователями, но задержать противника не смог. Тот потерял бдительность, подумав, что теперь-то ничего не случится. Тогда воины проигравшей сражение армии стали скапливаться в одном месте и скоро сделались крупной силой. Акамацу при покровительстве среднего военачальника Наканоин Садаёси назвался принцем Сегоин, разбил в Ямадзаки и Яхата лагерь, перегородил устье реки и отрезал дорогу в западные провинции. Из-за этого остановилась торговля в столице, передвижение солдат на помощь столице затруднилось. Оба Рокухара, услышав об этом, приказали:

— Акамацу один доставляет столице страдания. Сейчас же облегчите мучения солдат! Судя по сражению прошедшего двенадцатого числа, у противника не было таких больших сил. А если без разбору верить слухам, то противника допустили от границы до границы. Для воинских домов это позор до самой следующей жизни. Короче говоря, на этот раз правительственные войска надо двинуть на расположение противника, разбить оба его лагеря, Яхата и Ямадзаки, мятежников сбросить в реку, а их головы взять и выставить на речной долине у Шестой линии!

Стражи от сорока восьми сигнальных костров и воины, бывшие в столице, общим числом в пять тысяч всадников сосредоточились на речной долине у Пятой линии, Годзё, и в час Зайца[611] в пятнадцатый день третьей луны двинулись на Ямадзаки.

Сначала это войско раздвоили, но дорога Нава[612], проходившая между рисовыми полями, узка, поэтому, углубившись в поля, было нельзя свободно продвигаться верхом вперёд и назад, и после Восьмой линии оно соединилось, перешло через реку Кацурагава, с юга миновало остров на реке и после Содзумэ и Охара стало сближаться с противником.

Акамацу услышал об этом и разделил свои три тысячи всадников на три части. Одну часть из пеших лучников, отобрав в неё пятьсот с лишним человек, направил в обход горы Осио. Другую часть из тысячи с лишним человек бродячих самураев с небольшой долей верхоконных воинов послал вдоль берега реки Кицунэ. Ещё одну часть из восьмисот с лишним исключительно верховых копейщиков выстроил по порядку и спрятал в тени сосновой рощи позади пресветлого бога Мукау[613].

Войско Рокухара не думало, что противник может продвинуться до этих мест. Нечаянно углубившись в поля, оно подожгло крестьянский дом в Тэрадо, а когда его передовой отряд уже продвигался мимо пресветлого бога Мукау, от вершин Ёсиминэ и Ивакура пешие лучники со щитами в руках спускались к подножью, пуская стрелы. Увидев их, нападающие хотели отбросить их в конном строю, но горы были крутыми, и подниматься было невозможно. Хотели было выманить противника на открытое место и там побить его, но противник понял это и не попадался на уловки.

— Всё равно! Попадёшься на глаза этим ничтожным бродячим самураям, ни за что ничего не поделаешь. Бросим это, двинемся на Ямадзаки! — говорили они между собой, потом обошли Нисиока с юга.

В это время Бодзё Саэмон с пятьюдесятью с лишним всадниками выехал из сосновой рощи у пресветлого бога Мукау и врезался в середину большого войска. Там с пренебрежением отнеслись к малым силам противника, но как только окружили его у себя в середине и приготовились всех перебить, со всех сторон налетели по сто и двести всадников их Танака, Кодэра, Яги и Кандзава, готовых надвинуться на врага «рыбьей чешуёй» и охватить его «журавлиным крылом».

Пятьсот с лишним всадников войска на берегу реки Кицунэ, увидев это, задумали отрезать арьергард войска Рокухара, посмотрели, как лучше описать дугу по дороге между рисовыми полями и решили, что со столичным войском им, должно быть, не справиться, хлестнули коней и повернули назад.

Схватка была короткой, и хотя столичное войско много не потеряло, все кони и доспехи угодили в грязь, попадав в канавы, рвы и глубокие межи. Когда среди бела дня войско проходило по столице, среди людей, которые смотрели на него, не было человека, который бы не смеялся: «Ого! А если бы с вами столкнулись Суяма и Коно, вы бы и то не оказались такими грязными!».

Таким образом, столичное войско на этот раз потерпело поражение. Коно и Суяма, которые оставались в столице и в бой не вступали, весьма прославились своими заслугами.

О ТОМ, КАК ГОРНАЯ БРАТИЯ[614] ДВИНУЛАСЬ НА КИОТО

В Киото началось сражение. Распространилась молва о Том, что правительственные войска упускают победу, поэтому от принца из Великой пагоды прислал гонца, который стал ожидать письменный ответ, и изволил уговаривать братию из Горных врат[615]. Поэтому в двадцать шестой день третьей луны братия собралась во дворе перед главным павильоном для проповедей.

— Итак, наш монастырь — это земля, где явлены перевоплощения Будды в семи святилищах, поэтому он и стал алмазным стражем монархов в ста поколениях. Когда великий наставник-основатель нашего учения[616] начал строить его, он сосредоточился на постижении сущности вселенной, однако после того, как Дзиэ-содзё[617] стал настоятелем, он терпеливо надевал поверх монашеского облачения пояс «осенний иней», заставляющий сдаваться демонов зла. С тех пор, когда на небе появляются знаки бедствия, то есть колеблется авторитет Закона, пояс пресекает это. Когда, поднимая мятеж, приводят страну в беспорядок, то присваивают себе силу богов и оттесняют её в сторону. По этой причине бога называют Горным Королём. Сейчас, конечно, кругом царит смута. Наша гора называется Хиэй, Императорская. А посему она совмещает Закон Будды с законом монарха. Однако сейчас Четыре моря в беспорядке, Единственный[618] неспокоен. Военные его вассалы нагромоздили зло, Небо, как и следовало ожидать, казнит их. Предзнаменования этого знают все, независимо от их ума или глупости. Пусть мы оставили этот мир. Но дело государя хрупкое. Поэтому, хотя братия и отошла от скверны этого мира, но в это время не иссякла наша верность стране в знак благодарности ей. Исправим же все прежние неправедные дела воинских домов хоть на час раньше, поможем двору в его критическом положении! — так говорило многолюдное собрание, и все три тысячи монахов, как один, одобрив это, возвратились в свои павильоны и долины, и после этого не было у них иных планов, кроме планов усмирения воинских домов.