Вступивший на Путь из провинции Сагами, которому на ум не приходила мысль о подобной затее, добавил своему младшему брату сто с лишним тысяч всадников, отправил его в Киото, велел усмирить мятежи в пристоличных и западных провинциях и собрать войска в шести провинциях: Мусаси, Кодзукэ, Ава, Кадзуса, Хитати и Симоцукэ. Для их пропитания поместья в ближайших провинциях обложили специальной пошлиной. Говорили, что в их числе в Сэрада, поместье Нитта, было много зажиточных людей. Посыльным, Идзумо-но-сукэ Тикацура и Вступившему на Путь Куронума решительно приказали:
— Вы должны за пять дней собрать шестьдесят тысяч кан.
Поэтому посыльные первым делом направились туда, главные силы ввели в здание управления поместьем и сходу напали на него.
Нитта Ёсисада услышал об этом и направил туда большие людские силы, заявив:
— Очень жаль, что окрестности нашего управления бывали неоднократно покрыты следами коней черни. Как можно на это смотреть?!
Он немедленно захватил обоих посланников. Идзумо-но-сукэ связал, а Вступившему на Путь Куронума отрубил голову. Вечером того же дня она была выставлена в селенье Сэрада.
Когда Вступивший на Путь из Сагами услышал об этом, он очень жёстко сказал:
— Наш дом уже девять поколений правит миром, и среди морей[763] не было такого случая, чтобы его повелениям не следовали неукоснительно. Однако в последнее время, если поехать в отдалённые провинции, то окажется, что там не следуют воинским повелениям, а в ближних провинциях с ними сплошь и рядом не считаются. Вдобавок, убийство нашего посланца в прямых владениях клана есть преступление особенно тяжкое. Если теперь мы промедлим, это может стать основой для великой измены.
После этого он обратился к воинам двух провинций, Мусаси и Кодзукэ, и приказал;
— Следует застрелить Нитта Таро Ёсисада и его младшего брата Вакия Дзиро Ёсисукэ!
Услышав об этом, Ёсисада собрал своих родственников и спросил их мнение:
— Что теперь будем делать?
Мнения были самые разные. Иные говорили:
— Укрепим поместье Нумата и станем ждать противника за рекой Танэгава.
Иные же высказывались неопределённо:
— В провинции Этиго, вероятно, есть наши родственники. Давайте, переедем в уезд Цубари провинции Этиго, укрепимся там на горе Уэда и будем там держать оборону.
Младший брат военачальника Вакия Дзиро Ёсисукэ немного подумал, потом выступил вперёд и высказался так:
— Путь владения луком и стрелами заключается в том, чтобы легко относиться к собственной смерти и дорожить своим именем. Губернаторы провинции Сагами[764] держат в своих руках Поднебесную больше ста шестидесяти лет. До настоящего времени они активно использовали военную власть, и нельзя сказать, что свою жизнь не ценят. Поэтому, даже отгородившись рекой Тонэгава, обороняться невозможно, если судьба истощилась. И если мы даже попросим своих родственников из провинции Этиго, наше с ними единодушие долго не продлится. Из-за того, что сопротивляться они не смогут, они разбегутся кто куда, но будет жаль, если в Поднебесной распространится слух, будто некто Нитта, обвинённый в том, что он зарубил посланника губернатора Сагами, бежал в другую провинцию и был там убит. Наречённый мятежником, который отдал жизнь за дело императорского двора, и доблесть его станет достоянием потомков до тех самых времён, когда его не станет, а это его имя сможет очистить мёртвое тело, лежащее возле дороги. Как можем мы исполнить письменное повеление государя, спущенное нам ранее?! Каждый, смиренно исполняя повеление августейшего, вверяет свою судьбу воле Неба. Пусть хоть один-единственный всадник в этой провинции пустит стрелу, — он представится добрым воином, войско же может повергнуть власти Камакура. Если же сил у нас не добавится, и мы сделаем землю Камакура для себя подушкой, значит, поделать нельзя будет ничего, кроме, как погибнуть под ударами стрел.
Так он молвил, на первое место поставив долг, а главным сделав доблесть. И тогда все тридцать с лишним родственников, находившихся там же, одобрили сказанное о долге. Решив, что в таком случае нужно отправляться скорее, пока об этом не стали распространяться слухи, в час Зайца[765] в восьмой день той же пятой луны подняли знамя перед пресветлым богом Икусина[766], развернули свиток с августейшим повелением, трижды совершили поклонение и выехали в степь Касакакэ. За ними следовали всадники из того же рода и вассалы; Отати Дзиро Мунэудзи, его сын Магодзиро Нариудзи, второй сын Ядзиро Удзиакира, третий сын Хикодзиро Удзиканэ, Хоригути Сабуро Садамицу, младший брат Сиро Юкиеси, Ивамацу Сабуро Цунэиэ, Сатоми Горо Ёситанэ, Вакия Дзиро Ёсисукэ, Эта Сабуро Мицуёси и Момои Дзиро Наоёси, а всего не более ста пятидесяти воинов.
Пока думали, что с такими силами делать, вечером того же дня увидели коней и шлемы: со стороны реки Тонэгава, поднимая пыль, приближаются две тысячи свежих всадников. Сторонники Нитта вытаращили глаза: не противники ли это? Но это были не противники, а военные силы сородичей из провинции Этиго, люди семейств Сатоми, Торияма, Танака, Оида и Ханэкава. Ёсисада очень обрадовался, придержал коня и спросил:
— Это задумано давно, а не вчера, и не сегодня. На ум пришло не вдруг. Но как же вы узнали о нашем выступлении, когда у нас не было времени сообщить о нём?
Губернатор провинции Оми Оида, сидя в седле, почтительно молвил:
— Благодаря государеву повелению, мы призваны выполнять великий долг, а потому — отчего бы нам было не прискакать сюда? В минувший пятый день в качестве нашего провожатого выступал один леший-тэнгу, чудодей-ямабуси, и мы в течение одного дня пересекли провинцию Этиго, для чего скакали ночь и день напролёт. Назавтра прибудут все, даже и с отдалённых границ. Прежде, чем отправиться в другие провинции, мы некоторое время подождём эти войска здесь.
Говоря это, он спешился с коня, поклонился на все стороны и дал передышку людям, и коням Силы арьергарда из провинции Этиго, а также каждый дом рода Гэн из провинций Каи и Синано подняли свои знамёна, а всего эти войска насчитывали более пяти тысяч всадников. Безмерно обрадованные Ёсисада и Ёсисукэ сказали:
— Это люди, которые находятся исключительно под покровительством великого бодхисаттвы Хатимана. Дольше задерживаться совсем нельзя, — и в девятый день той же луны войско двинулось на провинцию Мусаси.
На этот раз Ки-но Годзаэмон прибыл с двумястами с лишним всадниками сопровождать сына его милости Асикага, Сэндзюо. После них неожиданно собрались воины из Кодзукэ, Симоцукэ, Кадзуса, Хитати и Мусаси. Они прискакали без всякого вызова, и пока в тот день спускались сумерки, выстроили в ряд шлемы более двадцати семи тысяч всадников. Поэтому в долине Мусасино, превышающей восемьсот квадратных ри, заполнили люди и кони, так что негде было пошевелиться. Из-за того, что всё запрудили войска, ни птицы в небе не могли пролететь, ни зверям на земле негде было спрятаться. Луна, которая вставала над степью, светилась над конскими сёдлами, освещала рукава доспехов. Ветер, который раздвигал колосья мисканта, заставлял их блестеть, как знамёна. Не могли успокоиться края попон.
Из-за всего этого в Камакура из провинций одного за другим отправляли срочных гонцов; спешка была такая, будто выдёргивали зубья из гребней. Люди, которые не представляли себе, что времена изменились, слыша об этом, говорили друг другу насмешливо:
О, как их много, разве такое возможно? Если бы сказали, что они прибыли из Китая или Индии, можно было бы действительно посчитать это правдой. А то, что они вышли из нашей страны Стрекозиных островов[767] и собираются убить господина из Камакура[768], — всё равно, что богомол преградил путь повозке и замахнулся топором, а птица цзинвэй[769] захотела засыпать море.
766
Прим.8 Свиток 10:
Имеется в виду синтоистское святилище, посвящённое культу этого бога, в уезде Нитта провинции Гумма.
767
Прим.9 Свиток 10: