Так они оплакивали мальчиков, причитая во весь голос, и у Моритака тоже потемнело в глазах и стало замирать сердце, однако он подумал, что не достигнет цели, если не проявит решительность, рассердился, с хмурым видом исподлобья посмотрел на наложницу господина и сказал:
— Человек, который родился в семье воина, жалок, если не думает, что такое может случиться. Наверное, Большой господин с нетерпением ожидает такого же. Идите скорее к нему, нареките себя спутником господина губернатора после его смерти, — и с этими словами выбежал, взял на руки господина Камэдзю, понёс его, положив на доспехи, а когда выбежал за ворота, монотонный плач слышался далеко за их пределами и застревал на самом дне ушей, поэтому Моритака, будучи не в силах сдержать слёзы, остановился и обернулся назад.
Кормилица-мать, не стесняясь людских глаз, выбежала босиком и в четырёх-пяти тё[817] с плачем упала, а упав, поднялась снова и побежала за ним. Моритака, скрепя сердце, понукал коня, сам не зная, в каком направлении, — и скоро уже не видел, что творится позади него. Тогда кормилица-мать, воскликнув: «Кого теперь воспитывать, на кого понадеяться, чтобы дорожить жизнью?!» — бросилась в старый колодец, который был поблизости, и погибла.
После этого Моритака забрал молодого княжича и поехал с ним в провинцию Синано, где доверился служителю святилища Сува, а весной первого года правления под девизом Камму[818] взял приступом Канто и поднял большое войско Поднебесной. Старший военачальник Промежуточной эпохи[819] Сагами Дзиро — это он и есть.
Одновременно Вступивший на Путь Сиро Сакон-но-таю созвал лишённых двоедушия слуг и промолвил:
— После раздумий я направляюсь в провинцию Осю и планирую, как можно вторично перевернуть Поднебесную. Намбу-но Таро и Датэ-но Рокуро отправятся со мной проводниками. Другие люди покончили с собой, погибли в огне горящих домов, а я должен увидеть сгоревшее тело противника со взрезанным животом.
Больше, чем у двадцати его слуг сомнений не было: «Все должны следовать вашему решению!» — сказали они.
Два человека, Датэ и Намбу, переоделись в простолюдинов, надели доспехи гонцов, сели на коней и прикрепили себе на шлемы эмблемы с чёрным знаком[820]. Вступившего на Путь Сиро поместили в плетённые из бамбука носилки, сверху их накрыли окровавленными занавесями и сделали вид, будто это раненый воин из рода Гэн возвращается в свою провинцию. Так они отправились в Мусаси.
После этого остальные вассалы выбежали из Средних ворот и закричали:
— Господин совершил самоубийство! Все, кто разделяет его идеалы, последуем за ним!
Под эти возгласы они подожгли усадьбу, а среди дыма внезапно сели в ряд, и двадцать с лишним человек разом разрезали себе животы. Видя это, во дворе и за воротами триста с лишним всадников, выстроившиеся в ряд, не желая уступать друг другу, разрезали себе животы, бросились в бушующее пламя и сгорели насмерть, не оставив целыми даже трупы. Так, не зная, что Вступивший на Путь Сиро Сакон-но-таю уехал, думали, что он изволил покончить с собой. Тот, кто после этого служил дому Сайондзи, в эпоху Камму был старшим военачальником киотоского мятежа и стал зваться Токиоки, — это и есть Вступивший на Путь Сиро.
14
О ПОСЛЕДНЕМ СРАЖЕНИИ НАГАСАКИ ТАКАСИГЭ
Тем временем, Нагасаки Дзиро Такасигэ, начиная со сражения в долине Мусаси и до сегодня, в восьмидесяти с лишним битвах днём и ночью всякий раз был впереди и, прорвав осаду, бесчисленное количество раз сам вступал в схватку с противником. Слуги и молодые воины один за другим погибали, так что теперь оставалось всего сто пятьдесят всадников.
В двадцать второй день пятой луны мятежный Гэндзи быстро вторгся в долины Камакура. Передавали, что старшие военачальники Ходзё в своём большинстве были убиты, поэтому не говорили, кто удерживает лагерь, но Такасигэ скакал только к тем местам, возле которых находился противник, изгоняя его с восьми сторон, взламывая его строй с четырёх сторон. За это время его конь устал, поэтому он пересел на другого, сменил меч, которым рубился, сам зарубил тридцать два человека противников, восемь раз взламывая вражеский лагерь. Вскоре Такасигэ возвратился в долину Касайнояцу, где находился Вступивший на Путь из Сагами, остановился у Средних ворот и проговорил сквозь слёзы:
— Такасигэ служил князьям многих поколений, а теперь разлучается с их милостивыми лицами, с которыми имел дело с утра до вечера, и думает, что сегодня видит их в последний раз в этой жизни. Хотя Такасигэ в одиночку бил врага во многих местах, он во множестве сражений каждый раз одерживал победу, все нападавшие на него бывали разгромлены. В Камакура имеется много вражеских воинов, только теперь одной отваги недостаточно. Сейчас поймите одно: ни в коем случае не попадайте в руки противника! Но Такасигэ, предлагая возвращаться, отнюдь не кончает жизнь самоубийством. Пока жив наш повелитель[821], я с готовностью ещё раз вторгнусь в гущу противника, изо всех сил столкнусь с ним в сражении и дам людям тему для рассказов о том, как я стал провожатым на дорогах мира тьмы, — и с тем выехал из Тосёгу, храма Восточной победы. Далеко позади него Такасигэ проводил взглядом фигуру Вступившего на Путь из Сагами и остановился в слезах, сокрушаясь о расставании с тем, кого видит в последний раз.
Нагасаки Дзиро Такасигэ сбросил с себя доспехи, облачился в полосатое лёгкое кимоно с отпечатанными на нём луной и солнцем, поверх накидки хакама с широкими рукавами надел прошитой красной нитью набрюшник без бахромы и сел верхом на знаменитого, лучшего в Канто, скакуна по кличке Токэй, в седло, украшенное рисунками, и с кисточками на попоне. Решив, что это он делает в последний раз, Такасигэ прежде всего направился к Нандзан-осё, старейшине Содзюдзи, храма Почитания долголетия, и когда попросил старейшину войти к нему, тот вышел навстречу Такасигэ, исполненный величия.
Со всех сторон бушевали сражения. Такасигэ, как был в боевом набрюшнике, вышел во двор и спросил, поприветствовав всех налево и направо:
— Какого воина называют отважным? За что?
Осё сказал в ответ;
— Такого, который продвигается только вперёд, отчаянно размахивая мечом.
Такасигэ услышал это высказывание, спросил ещё кое о чём, приблизился к коню, отъехал от ворот в сопровождении окружавших его со всех сторон ста пятидесяти всадников, отшвырнул в сторону эмблему на шлеме и спокойно направил своего коня во вражеский лагерь. Его целью было просто встретиться с Ёсисада, сразиться с ним и выявить победителя.
Это место выглядело точно так же, как то самое, где судьба рода Гэн, по-видимому, укреплялась. Замечавший это Юра Синдзаэмон, который поджидал прямо перед Ёсисада, громким голосом провозгласил:
— Похоже, что войско, которое сейчас приближается сюда, даже не поднимая знамён, принадлежит Нагасаки Дзиро. Это такой отважный воин, что, вероятно, прибыл сюда с продуманным планом. Не оставляйте в живых никого, не дайте убежать!
После этого три с лишним тысячи всадников из семи отрядов провинции Мусаси, которые удерживали переднюю линию лагеря с востока и запада, зашли в тыл противнику, оттеснили его к центру и наперебой открыли стрельбу. Такасигэ решил отойти от первоначального плана и мгновенно созвал в одно место своих сто пятьдесят всадников. Все вместе они издали боевой клич и врезались в войско из трёхсот с лишним всадников, смешали его, там появлялись, здесь исчезали и рубились, высекая искры. Они вдруг меняли свой облик, то собираясь вместе, то рассыпаясь, то перемешиваясь, то объединяясь. Кажется, вот они впереди, а они уже сзади, Думаешь, что это свой, а на самом деле это противник. Разделившись на десять сторон[822], нападавшие сделались всё равно, что десять тысяч солдат, поэтому воины Ёсисада не могли определить, где находятся воины Такасигэ, и многие стреляли в своих.
818
Прим.60 Свиток 10:
819
Прим.61 Свиток 10:
820
Прим.62 Свиток 10: