Вступивший на Путь Кикути очень разгневался: «Моё решение положиться в таком большом деле на первых в Японии нарушителей закона было ошибкой. Хорошо же! Разве нельзя сражаться и без этих людей?» — и в час Зайца[857] в тринадцатый день третьей луны третьего года правления под девизом Гэнко[858] всего со ста пятьюдесятью всадниками ударил по зданию управления наместника. Когда Вступивший на Путь Кикути скакал перед святилищем Кусида, ему, видимо, было указано на плохой исход сражения. Или же его осуждали за то, что он перед святилищем проезжал верхом. Только конь, на котором ехал Кикути, внезапно остановился, не в силах продвинуться дальше ни на шаг. Вступивший на Путь сильно рассердился: «Какие бы это ни были боги, разве могут они осуждать Дзякуа, когда он проезжает по дороге к месту сражения?! А коли такое случилось, я пущу стрелу. Получите её и взгляните!». С этими словами Кикути вынул две стрелы из колчана и выстрелил в дверь святилища.
Когда он выстрелил, онемение в ногах у коня прошло, и всадник произнёс насмешливо:
— Вот так-то! — и поехал дальше.
А после того, как оглянулся на святилище, он удивился: большая змея длиной в два дзё была пронзена стрелами Кикути и сдохла.
Наместник приготовился к его нападению заранее, поэтому, выпустив из ворот замка большое войско, приказал ему сражаться, но в войске Кикути, хоть оно и было мало, все воины сравнивали свои жизни с пылью и мусором, долг лее был для них подобен железу и камню. Они сражались ожесточённо и многих оборонявшихся побили, а остальные отошли и заперлись в замке. В то время, когда воины Кикути, окрылённые победами, преодолели стену, взломали ворота и без задержки вторглись внутрь, а Хидэтоки не мог более защищаться и уже решил покончить с собой, Сени и Фдомо с шестью с лишним тысячами всадников напали на Кикути с тыла.
Вступивший на Путь Кикути, увидев их, вызвал своего сына Такасигэ, губернатора провинции Хиго, и велел ему.
— Сейчас на меня нападают Сени и Одомо. Я погибну на поле боя, но считаю, что выполнял свой долг, и посему не раскаиваюсь. Поэтому я, Дзякуа, погибну, сделав для себя подушкой замок Хидэтоки. Ты же срочно возвращайся домой, укрепи замок, подними воинов и после моей смерти развей то, о чём я сожалел в этой жизни.
Отделив больше пятидесяти молодых всадников, он придал их Такэсигэ, чтобы тот вернулся в провинцию Хиго. Оставшиеся на родине его жена и дети не знали, что этот его отъезд — окончательная с ним разлука, и надеялись, что он вот-вот вернётся. Так думал Дзякуа с тоской, начертал на нарукавном знаке стихотворение, чтобы отослать его на родину:
На родине
Не знают, жив ли я
В сегодняшнюю ночь.
Там ждёт меня
Любимая.
Губернатор Хиго Такэсигэ трижды повторил:
— Единственный мой родитель сорока с лишним лет выйдет сейчас на битву с большими силами противника с мыслью погибнуть. Я во что бы то ни стало хочу погибнуть с ним вместе.
Однако отец дал ему строгий родительский наказ:
— Ты должен остаться ради Поднебесной!
Делать нечего, Такэсигэ, увидев, что это их окончательная разлука, плача и плача, с тоскою в сердце вернулся в Хиго. После этого Вступивший на Путь Кикути вместе со вторым своим сыном Хиго-но Сабуро в окружении ста с лишним всадников, избежав внимания преследовавшего их войска, напали на дом наместника и в конце концов, не отступив ни на шаг, все до одного погибли в рукопашной схватке с врагами.
Чжуань Чжу и Цзин Цин посвятили свои сердца благодарности за милости, Хоу Шэн и Юй-цзы для выполнения долга не пожалели жизней[859]. Не так ли можно сказать и о них?
Однако тогдашнее поведение Сени и Одомо было бессердечным и людьми в Поднебесной осуждалось. Они делали вид, что не знают ничего и прислушивались к тому, что делается в мире. Стало слышно, что в седьмой день пятой луны оба Рокухара были уже низвергнуты, а войско, атаковавшее замок Тихая, полностью отступило к Южной столице, и это изумило Вступившего на Путь Сени: как это могло произойти, — думал он. В этой обстановке, подумав, как бы это застрелить наместника и тем умалить свою вину, он послал тайных гонцов к губернатору провинции Хиго Кикути и к Вступившему на Путь Одомо, напутствуя их, что они и слыхом не слыхали о горькой участи Кикути.
Сам Одомо был виноват, поэтому согласился оказать помощь. Хидэтоки, услышав о тайном его замысле и зная о действительном положении дел, выбрал благоприятный отправил к Сени Нагаока Рокуро. Нагаока сразу же выехал, но Сени не встретился с ним, сказавшись больным. Делать нечего, Нагаока попросил проводить его к сыну Вступившего на Путь Сени, молодому Сени из Тикуго. Там он как ни в чём ни бывало, осмотрелся по сторонам и с таким видом, будто сейчас же собирается оставить лагерь, принялся чинить свой щит и точить наконечники стрел. Потом, посмотрев вдаль, за дальние самурайские строения, он увидел там на флагштоке стяг с изображением зелёного бамбука и с белым навершием.
Тогда он подумал, что государево парчовое знамя действительно сняли с корабля и пожаловали сюда. Если бы с Сени встретиться здесь, мы бы и пронзали друг друга мечами. И тут он неожиданно встретился с молодым Сени. Тогда Нагаока воскликнул:
— Какую ещё измену вознамерились осуществить эти злодеи?! — обнажил кинжал и подскочил к нему.
Молодой Сени был человеком весьма проворным, поэтому он схватил бывшую рядом шахматную доску и подставил её под удар кинжала. Они крепко переплелись друг с другом, каждый оказывался то сверху, то снизу.
Внезапно подбежали слуги Сени и вонзили три меча в противника, бывшего сверху, и выручили хозяина, оказавшегося снизу. Поэтому Нагаока Рокуро не выполнил своего главного желания, но сразу же лишился жизни.
А Вступивший на Путь Сени из Тикуго сказал: «Итак, наш замысел, похоже, уже стал известен наместнику. Теперь отступать некуда», — и вместе со Вступившим на Путь Одомо во главе войска в семь с лишним тысяч всадников в час Лошади[860] двадцать пятого дня той же пятой луны ударил по управлению наместника Хидэтоки. По обычаям, существующим в эпоху конца Закона, есть мало людей, которые ценят выполнение долга, и много людей, которые стремятся к выгоде, поэтому те воины из девяти провинций Цукуси, которые были им приданы до сих пор, либо забыли об оказанных им благодеяниях, и бежали, либо изменили долгу, не пощадив своих имён.
После непродолжительного сражения Хидэтоки проиграл его и в конце концов покончил с собой, а вслед за ним взрезали себе животы триста сорок его слуг. Удивительно! Вчера Сени и Одомо вслед за Хидэтоки нападали на Кикути, а сегодня Сени и Одомо вслед за правительственными войсками напали на Хидэтоки. Это вызывает в памяти слова, начертанные кистью Бо Цзюй-и[861]:
Труден жизненный путь.
Пусть не будет на нём
Гор крутых или бурных потоков,
Но чувства людские
Перевернутся!
6
О ТОМ, КАК СДАЛСЯ НАМЕСТНИК НАГАТО
Токинао, наместник Нагато, губернатор провинции Тотоми, услышав о бедствиях Киотоского сражения, решил придти на помощь Рокухара силами, взял сто с лишним больших кораблей и вышел в море по направлению к столице. Но при Наруто, что в Суо, и киотосцы, и камакурцы были наголову разбиты сторонниками Гэндзи. Когда наместнику сказали, что вся Поднебесная последовала за добродетелями государя, он, всем сердцем страдая, развернул свои суда от Наруто, желая объединиться с наместником Кюсю.
859
Прим.28 Свиток 11:
861
Прим.30 Свиток 11: