Увидев это, их вассалы, соблюдавшие долг и хранившие верность, решив сменить свой прежний облик и переменить свою жизнь, через некоторое время бежали, да ещё и присоединились к вражескому войску. Приходили утра, уходили вечера, и даже друзья, чьи чувства были глубокими, крепко переплетённые и связанные между собою, вдруг поменяли привязанности и, напротив того, стали искать опасности. Теперь осталось верными долгу всего семьдесят девять человек — это три вида родственников[871] и вассалы, которым поколение за поколением оказывали серьёзные благодеяния.
Когда заговорили, что в час Лошади в семнадцатый день пятой луны враги уже надвигаются силами более, чем в десять тысяч всадников, прежде чем они приблизились, со словами:
— Даже если мы будем сражаться с ними такими малыми силами, что мы сможем сделать?! А сражаться кое-как — это беспомощными попасть в руки врага. Позор же быть повязанным пленником означает на будущие времена быть предметом насмешек, — женщин и детей три сторонника воинских домов велели посадить на корабли и погрузить в море. А сами отправились в замок, чтобы покончить с собой.
Что касается супруги губернатора Тотоми, она была связана супружескими узами давно — в этом году их совместной жизни исполнился двадцать один год. В любви супруги воспитывали двух сыновей — старшему девять, младшему семь лет. Супруга Аритомо, помощника главы Ремонтного ведомства, была замужем больше трёх лет и сейчас уже несколько месяцев была беременна. Супруга Садамоти, помощника главы Арсенального ведомства, была высокочтимой особой, которую всего четыре или пять дней назад встречали из столицы.
В прежние времена её облик с румяным лицом и подведёнными бровями, не имевшими равных себе в целом мире, даже при беглом взгляде на него трогал за душу словно бамбуковая штора в драгоценностях. В любовном томлении он жил больше трёх лет и всеми возможными способами старался похитить её, пока, наконец, они соединились.
Всего лишь вчера и сегодня они могли переговариваться, а после того, как не смогли друг с другом встречаться, наступила печаль, и жизнь стала достойна сожалений. Луны и дни, проведённые в любовной тоске, кажутся длиннее, чем то время, за которое небожитель перетирает крылом свой камень[872], а встреча возлюбленных бывает короче, нежели сон в летнюю ночь. Для тех, которые скреплены между собой клятвой, внезапная встреча с такой печалью — это одно только горе. Роса на кончиках листьев, капли на корнях деревьев — всё высыхает своим чередом, что раньше, что позже. Плыть ли на волнах или погрузиться в дым и томиться там означает горе из-за разлуки. Как здесь быть? Для обеих сторон это сожаления из-за расставаний, которые заставляют плакать, упавши ниц.
Тем временем, противник, по-видимому, быстро приближался — слышались разговоры о том, что видна пыль, которую на востоке и на западе поднимают копыта коней, поэтому все женщины и дети, плача и плача, садились на корабли и выходили далеко в море. Печальный попутный ветер не утихал ни на минуту и угнал корабли путников по волнам далеко. Чувств не ведающее морское течение назад не возвращается. Оно увлекало оснащённые вёслами корабли прочь от бухты.
Та древняя принцесса Мацура Саехимэ[873] махала платком на Яшмовом острове, призывая к себе уходящий в открытое море корабль — здесь можно познать и теперешнюю печаль.
Кормчий велел погрузить вёсла в воду и притормозить корабль среди волн. Тогда одна женщина обхватила двоих детей с обеих сторон, а две женщины взялись за руки и все вместе бросились в море. Некоторое время носились по волнам алые кимоно и тёмно-красные хакама, в водах рек Ёсино и Тацута они казались рассыпанными опавшими цветами и алыми листьями, но в набегавших волнах они пропадали и было видно, как по очереди тонули. После этого оставшиеся в замке семьдесят девять человек высокого и низкого положения в одно и то же время взрезали себе животы и сгорели в полыхавшем огне сражения.
Души погибших, духи этих мёртвых всё ещё оставались на земле; может быть, они излучали скорбь от взаимной привязанности супругов. Когда кормчий, прибывший тогда из провинции Этиго, входил в эту бухту, внезапно поднялся встречный ветер и разбушевались волны. Тогда в море погрузили якорь и корабль остановили в открытом море. С приходом ночи волны утихли, и при шуме ветра и сиянье луны на метёлках тростника этот путевой ночлег оставлял в душе тягостное чувство: далеко в море слышались звуки женских рыданий. Когда послышался этот странный звук, со стороны взморья мужские голоса позвали:
— Этот корабль гоните сюда!
Корабельщики без передышки погнали корабль к берегу, а когда он прибыл к взморью, трое овеянных свежим ветром мужчин сели под навес на корме корабля со словами:
— Везите нас до открытого моря!
Корабельщики повезли их, и когда остановили корабль среди открытого моря, трое мужчин сошли с корабля и встали поверх безбрежных волн. Через некоторое время со дна моря с плачем поднялись три женщины шестнадцати, семнадцати и двадцати лет, в разных одеяниях и красных хакама. Когда мужчины разом приблизились к ним, внезапно вспыхнул яростный огонь, и пламя отгородило мужчин от женщин. Тогда три женщины, всем своим видом показывая, что они сгорают от любви к супругам, погрузились на дно моря. Мужчины же, плача и плача, по волнам вернулись назад и пешком ушли в сторону Футацудзука.
Безмерно удивлённые корабельщики, удержав этих мужчин за рукава, спросили их:
— Кто вы, покидающие нас?
Мужчины в ответ назвали себя:
— Мы — губернатор Тотоми Нагоя, помощник главы Ремонтного ведомства из того же рода и помощник главы Арсенального ведомства, — и пропали, будто растаяли.
Дзюббага из Индии[874] полюбил императрицу и сгорел в пламени любви, в наших пределах дева-хранительница моста через Удзи[875], тоскуя по любимому, увлажнила в волне свой рукав. Обо всех этих удивительных вещах, случившихся в далёкую старину, написано в древних скрижалях. А то, что ясно видели собственными глазами, было результатом глубокого заблуждения людей.
9
О ТОМ, КАК БЫЛИ КАЗНЕНЫ НАСТУПАВШИЕ НА КОНГОДЗАН И О САКАИ САДАТОСИ
Хотя столица была уже успокоена, говорили, что войска Хэйдзи, которые возвращались от горы Конгодзан, остановились в Южной столице и собирались напасть на императорскую столицу, поэтому, назначив среднего военачальника из Центральной пагоды Садахира старшим военачальником, направили с ним по дороге Ямато пятьдесят с лишним тысяч всадников. Военные силы Кусуноки Масасигэ во Внутренних провинциях составляли больше двадцати тысяч всадников. Они направлялись в тыл противнику со стороны провинции Кавати. Несмотря на то, что войска Хэйдзи в Южной столице разбежались на все десять сторон, оставшиеся составляли пятьдесят с лишним тысяч всадников, и теперь они решили, что сражение будет ожесточённым.
Свойственная им сила духа до конца иссякла, и пока они без толку коротали дни, словно рыба, которая поднимает брызги на мелководье, получив императорское повеление через Первые ворота ворвались в Южную столицу семьсот с лишним всадников Уцуномия и Ки Сэй, укреплявшие Ханнядзи, храм Высшей Мудрости. После этого все сторонники Хэйдзи, кроме наследственных дайме, в течение поколений получавших особые благодеяния, стали сдаваться в плен по сто и по двести, и по пять, и по десять всадников, так что в конце концов не осталось никого.
871
Прим.40 Свиток 11:
872
Прим.41 Свиток 11:
Небожитель своим крылом перетирает камень со стороной в сорок
873
Прим.42 Свиток 11:
874
Прим.43 Свиток 11:
875
Прим.44 Свиток 11: