Выбрать главу

Когда дует ветер с востока,

Пришли аромат

Сливы цветущей.

Думаешь, нет с тобой мужа,

Но о весне не забывай!

Так он продекламировал, считая, что сегодняшним вечером не переправится через Ёдо[952]. Но конвойные чиновники спешили в дорогу и вызвали экипаж. Не оттого ли, что всё, вплоть до лишённых чувств трав и деревьев, печалилось о расставании с привычным для него хозяином, восточный ветер вскоре навеял весточку от его слив тем сливам что росли во дворике в месте ссылки. Потом было сказано в вещем сне, что ломают их люди дурные, ибо летучие сливы в Дадзайфу — это они и есть.

Когда в прошлом, в годы правления под девизом Нинна[953], младший военачальник Кан отправлялся на службу в провинцию Сануки[954], отдали роскошные парчовые швартовы и, взявшись за вёсла из магнолии и за руль из багряника, повели судно под луной южных морей. А теперь, в годы правления под девизом Сётай, Процветающее Спокойствие, он изволил направляться по пути к месту ссылки и расстилал себе под голову рукава одеяний, пожалованных ему когда-то государем, на полу судовой надстройки и предавался раздумьям под облаками западной провинции.

Он думал с тоской о своей супруге и своей дочери, оставленных в столице, о том, что вчерашняя разлука с ними была окончательной, что остальных восемнадцать его детей увозят в неведомые провинции, что они, направляясь в нежданное путешествие, испытывают телесные страдания и душевные муки. Когда несчастный думал обо всём этом, у него не просыхали слёзы. Свои горестные думы во время остановок в пути он выразил в стихах:

В сопровождении посланца государя верхом уезжая, Отец в один миг разлучился с детьми. Из-за дум вместо слов лишь кровавые слёзы струятся, Обращаю мольбу я к небесным богам и к земным.

Когда среди пути возвращался домой посланец его супруги, опальный министр отправил с ним письмо: «Я всё смотрел на ветки дерева, которое растёт во дворе дома, где ты живёшь, пока они не скрылись из вида».

В печали проехал ссыльный сосновую равнину на Цукуси, рассвет и сумерки наступали для него нежеланными, когда же он достиг места ссылки, Дадзайфу, — поселив его в сумеречной убогой хижине, сопровождавший ссыльного чиновник вернулся в столицу. Глядя на цвет черепицы на башнях Дадзайфу, слушая звуки колокола из храма богини Каннон, Каннондзи, он печалился. Та осень была осенью его одиночества. На полу, покрытом росой, было пролито много слёз от тоски по родине и сказано много горестных слов. У обвинённого без вины не просыхали рукава, ему невыносима была мысль о том, что из-за неправедной клеветы его привезли в место ссылки. Горечь проникала до мозга костей и, пройдя очищение плоти в течение семи дней, он написал целый свиток молений богам, поднялся на высокую гору и прикрепил его перед шестом. В течение семи дней опальный министр стоял на кончиках пальцев ног — наверное, теперь боги Бонтэн[955] и Тайсяку[956] поняли эту неправду. С неба опустилась чёрная туча, взяла эту запись молитвы и подняла её на далёкое небо.

В конце концов, после этого, в двадцать пятый день второй луны третьего года правления под девизом Энги объятый негодованием из-за этой ссылки оклеветанный министр почил. Его проводили на кладбище в нынешнем храме Спокойной Радости, Анракудзи. Как это горько, что весенний цветок не вернулся, следуя за потоками воды, к северным палатам! Отчего ночная луна над западными заставами зашла за тучу и не проглянула?! Из-за этого и благородные, и низкие проливали слёзы: им бесхитростно гордились в мире и любили его. Далёкие и близкие горевали по умершему, сдерживая рыдания, и положили начало обычаям грядущих веков.

В конце лета того же года тринадцатый настоятель монастыря Энрякудзи Хосэйбо-гонъи присвоил ему посмертно сан содзё, праведного наставника[957], на вершине горы Симэйдзан[958], сидя перед буддой, глядел на луну и очищал своё помутнённое сердце. Когда послышался стук во входную дверь Дзибуцудо, пагоды Домашнего Будды, он толкнул эту дверь и вошёл внутрь. Внутри был помощник Первого министра Кан, который, как говорили, изволил умереть на Цукуси минувшей весной. Праведный наставник поразился и услышал приглашение:

— Сначала пожалуйте сюда!

— Но мы точно знаем, что вы изволили сокрыться в двадцать пятый день минувшей второй луны на Цукуси. Скорбя, мы промокаем слёзы рукавами, — сказал настоятель, — и молимся только о вашем вечном блаженстве в грядущей жизни. Но облик, в котором вы предстали здесь, оказался нисколько не изменившимся, так что мне думается, не во сне ли я вас вижу?

Тогда помощник Первого министра Кан вытер слёзы, бежавшие по его лицу, и произнёс:

— Как подданный двора его величества я старался умиротворить Поднебесную, и для этого на некоторое время спустился вниз и родился человеком Государю угодно было допустить, чтобы его милость Токихира оклеветал меня, и в конце концов я был неправедно обвинён в преступлении, отчего гнев во мне разгорелся сильнее, чем огонь при вселенском пожаре[959]. Хотя из-за этого я и утерял свой человеческий облик, но божественная душа моя пребывает на безоблачном небе. Теперь, удостоившись позволения великих и малых, небесных и земных богов, Брахмы, Индры и Четырёх небесных королей[960], я приблизился к Девятислойной обители государя, чтобы отомстить за эту обиду и тех, кто принёс мне горе, льстецов и клеветников перебить по одному. В данное время до Горных врат наверняка доведено повеление государя произносить дхарани[961] для устранения бедствий. Но пусть даже и есть такое высочайшее повеление, высшие священнослужители не могут посетить дворец Когда он вымолвил это, содзё произнёс:

— Между вами и мной, глупым священником, как говорят, существует крепкая связь учителя с учеником. А церемонии между государем и подданными, высшими и низшими ещё глубже. Даже если один раз отказываются выполнить высочайшее повеление, а тем более, когда делают это раз за разом, отчего же вам и не войти в императорский дворец?

И тогда лицо помощника Первого министра Кан внезапно исказилось. Из угощения, приготовленного для гостей, он взял в руки гранат, разжевал его и со свистом выплюнул во входную дверь Дзибуцудо, пагоды Домашнего Будды. От этого семена граната превратились в бушующее пламя, которое охватило входную дверь. Праведный наставник нимало не всполошился, но, обернувшись к этому пламени, сотворил знак окропления водой[962], и бушующее пламя сразу же погасло, дверь же подгорела только наполовину. Говорят, эта дверь осталась в Горных Вратах и передаётся там по сию пору.

После этого, священнослужитель увидел, как помощник Первого министра Кан встал со своего места и вознёсся на небо. Над императорским дворцом сейчас же прогрохотал гром. Высокое небо упало на землю, а большая земля раскололась. Единственный[963] и сто чиновников съёжились и пали духом. Семь дней и семь ночей шёл сильный дождь и дул жестокий ветер, мир словно погрузился во мрак, дома плавали в полой воде, поэтому в столичном районе Сиракава благородные и низкие мужчины и женщины вопили; их крики и вопли были подобны истошным воплям страдающих грешников.

В конце концов молния ударила в Сэйрёдэн, павильон Чистой прохлады императорского дворцового комплекса. На верхние одежды его милости старшего советника Киёцура[964] угодил огонь, и хотя вельможа упал и стал кататься, огонь всё равно не погас. Правый главноуправляющий Марэё-но-асон[965] был человеком решительным, и он сказал:

вернуться

952

Прим.68 Свиток 12:

Ёдо — речка, протекающая в районе Фусими в Киото, через которую была устроена переправа.

вернуться

953

Прим.69 Свиток 12:

Нинна (Нинва) — 885–888 гг.

вернуться

954

Прим.70 Свиток 12:

Сугавара Митидзанэ был губернатором провинции Сануки в 886–890 гг., после чего возвратился в столицу.

вернуться

955

Прим.71 Свиток 12:

Бонтэн — основное божество мира чувств.

вернуться

956

Прим.72 Свиток 12:

Тэйсяку — божество, вместе с Бонтэном охраняющее Закон Будды.

вернуться

957

Прим.73 Свиток 12:

Содзё («праведный наставник») — высший сан в буддийской иерархии.

вернуться

958

Прим.74 Свиток 12:

Симэйдзан — другое название горы Хиэйдзан.

вернуться

959

Прим.75 Свиток 12:

Буквально: чем пожар при смене кальп.

вернуться

960

Прим.76 Свиток 12:

Четыре небесных короля — буддийские охранители четырёх сторон света.

вернуться

961

Прим.77 Свиток 12:

Дхарани — буддийские молитвенные формулы, произносимые на санскрите, без перевода на другие языки.

вернуться

962

Прим.78 Свиток 12:

Один из «тайных знаков», символических жестов, принятых в эзотерическом буддизме.

вернуться

963

Прим.79 Свиток 12:

Единственный — почтительное обозначение императора.

вернуться

964

Прим.80 Свиток 12:

Киёцура — сын государственного советника Фудзивара Ясунори (825–895).

вернуться

965

Прим.81 Свиток 12:

Марэё-но-асон — Тайра-но Марэё, потомок императора Ниммё.?-930.