Отец с матерью переглянулись. Николай стоял в стороне, скрестив руки. Он смотрел на картину Иванова и, слыша разговор брата, довольный, во всем соглашался с ним, еле сдерживая торжествующую улыбку. На Верещагина обратили внимание многие из посетителей, прислушивавшихся к его словам. Подошел конференц-секретарь Академии, Федор Федорович Львов. Верещагин учтиво поклонился и познакомил его с родителями и братом. Львов похвалил Верещагина и сказал его родителям, что еще на Бирже, в школе Общества поощрения художеств, он приметил за их сыном большие, многообещающие способности.
— Надо, — веско проговорил Львов, — учить его, ни в коем случае не останавливаясь на полпути, ибо путь художника для него правильный и вполне определенный на всю жизнь.
Семья Верещагиных долго и внимательно рассматривала знаменитую картину Иванова, все этюды и рисунки. С этого дня отец и мать Василия по-иному стали относиться к склонностям своего сына. Но сомнения всё еще одолевали их: да, Иванов велик, достоин всеобщего уважения и признания, но будет ли схож с ним их упрямый и строптивый сынок? Не окажется ли его увлечение временным? А потом, через год-два, отстав от своих сверстников-офицеров, не пойдет ли проситься к начальству, чтобы приняли его в плавание на фрегат? Анна Николаевна материнским сердцем почуяла наконец, что не надо перечить сыну, не надо мешать — пусть будет так, как подсказывает ему разум. Тайком от скупого и крайне расчетливого мужа она частенько совала деньги в карманы юноши. На стипендию в двести рублей в год нелегко прожить в столичном городе. Мать знала, что деньги нужны на учебники, на бумагу, на краски… В Любцах, на Шексне, дядя Алексей, узнав о том, что его племянник поступил в Академию, остался весьма доволен и, расчувствовавшись, писал брату:
«…Я рад, что ты смирился с желанием Васятки. Так оно и быть должно. Как знать, может такое случиться дело, что из фамилии Верещагиных только он один, наш Васятка, и будет славен в народе. А нас с тобой, так же как и предков наших, никто добрым словом не вспомянет, да и за что вспоминать? Разве мы лучше других господ-бар, про которых мужики слагают насмешливые и похабные сказки? Не лучше нисколько!.. Пусть Васятка учится художеству. Желаю ему вознестись высоко. А кроме пожелания, скажу, что наследников у меня нет. Умру когда, так ты из вырученных за мое добро денег отдай часть Василию, на предмет образования и на поездки в чужие страны, ибо поучиться и там есть чему…»
В дни «освобождения»
Некоторое время Верещагин числился учеником профессора Академии Алексея Тарасовича Маркова. Преподаватель исторической живописи, Марков был чуток, внимателен и отзывчив к запросам юных художников, помогал им, радовался их первым успехам. Учение в классах живописи Академии Верещагину, привыкшему к строгой дисциплине в Морском корпусе, не, казалось обременительным. Он настойчиво занимался, копировал с гипсовых фигур, добиваясь на первых порах совершенства в штриховых рисунках. В Академии его угнетало, что именитые художники, профессора Марков, Бейдеман, фон Миллер и другие, набившие руку на религиозных и мифологических картинах, требовательно диктовали своим ученикам программные задания, которые по традиции считались нерушимыми. Но время уже было не то. Идеи Белинского, Герцена, Чернышевского и Добролюбова проникали сквозь толстые стены в Академию и подсказывали будущим художникам новое, реалистическое направление в искусстве. В спорах студенческой молодежи всё чаще и чаще упоминались имена передовых русских мыслителей, говорилось о забитом и бесправном народе, о том, что крепостное право доживает последние дни.
Поздно вечером, а иногда и ночью Верещагин возвращался домой, к отцу и матери, проживавшим тогда на Васильевском острове. И дома, в семейном кругу, продолжались споры.
Эти споры часто кончались злыми выпадами со стороны отца:
— Еще посмотрим, чья возьмет! За дешевку свобода мужику не достанется, а земля — тем более! Целые поколения будут расплачиваться за землю. Свобода, свобода… посмотрим, кто взвоет от этой свободы!.. Вот я тебя освобожу от денежной помощи и погляжу, как ты заживешь!..
— Отец, перестань расстраивать Васеньку, — вмешивалась мать. — Ведь он еще молоденек, чего с него спрашивать?..