Зал дрогнул от аплодисментов. Кое-кто из сидевших в передних рядах обернулся и недовольно посмотрел на молодежь.
— Да, что бы ни говорили о нем, в живописи он величина небывалая. Он самобытен, он никогда никому не подражал. У Верещагина вам, молодежь, вам — наше будущее, надлежит много поучиться. Быть похожим на Василия Васильевича, следовать за его дерзновенным талантом — это просто наша святая обязанность. Надо идти по его следам… Так любить русский народ, по-верещагински, так пламенно бороться за мир, ненавидеть всё фальшивое в жизни и творчестве — долг каждого, посвятившего себя искусству… На знамени этого русского богатыря, богатыря в жизни и в искусстве, начертаны как бы девизом слова: мысль, чувство, искренность и правда… Учитесь у него, молодые художники, учитесь!.. Илья Ефимович сел на свое место в президиуме. Усталый, он смахивал платком пот с лица. Рядом с ним сидел Стасов. Грустный, со слезами на глазах, он разглядывал бронзовую статуэтку Верещагина работы Гинцбурга.
Молодежь продолжала бурно аплодировать Репину. Обняв левой рукой Стасова, Репин правой приветливо помахивал в сторону зала, откуда в шуме овации слышались бодрые молодые голоса:
— Ни-ко-гда! Ни-ко-гда! Не за-бу-дем Ве-ре-щагина!..
Медленно и неохотно расходилась молодежь с этого траурного собрания. В вестибюле студенты столпились вокруг Стасова:
— Владимир Васильевич, почему вы не удержали Верещагина от этой поездки на Дальний Восток?
— Владимир Васильевич! Какой может быть исход этой войны?..
— Не будет ли опять событий, какие произошли три года назад на Обуховском заводе? Ведь и в деревне и на рабочих окраинах жизнь тяжелая, беспросветная…
— Кто это сказал «беспросветная»? — вдруг оживился Стасов, остановился и из-под нахмуренных седых бровей посмотрел на обступивших его студентов: — Друзья мои! Не унывайте. Мы живем накануне великих потрясений…
Приближался девятьсот пятый год.