— Не густо. А тебе?
— На разъезды перепадает. Скупо живу. Как, бывало, Ломоносов: денежка на хлеб, денежка на квас, остальное — на предметы по рисованию. Наш батька широко не размахнется: знает счет копеечке. От дяди Алеши недавно наследство ему досталось, казалось, чего бы тут жадничать!
— Ему, Вася, видней. Не думаешь нынче побывать в череповецких краях? — спросил Николай.
— Все будет зависеть от рубля. Надо бы повидать родителей, у них теперь там двойное хозяйство: Пертовка и Любцы, двойная забота. Опять же и другие братья — Сашка, Сергей — учатся, тоже хлопот требуют…
— Да, всё это верно, не мы одни с тобой докучаем отцу-матери. Ничего, теперь близко то время, когда встанем на ноги, — сказал Николай. — Я обоснуюсь в Тверской губернии и в помощи отца нуждаться не буду. А как идут твои дела? Не разочаровался в избранном пути? Я знаю из писем отца, будто бы ты в Питере, в Академии художеств, с кем-то не поладил, разошелся и, недоучившись, ушел. А ведь как ты туда рвался! Не посчитался ни с военной службой, ни с желанием родителей…
— Я ни с кем не ссорился в Академии. Учился я хорошо, к учению относился честно; не моя вина в том, что у меня голова не так устроена, как у других. Стал я осмысливать направление искусства, что к чему, и усмотрел: Академия как заправительница искусства в России, как властительница дум и помыслов молодых художников отжила, устарела, ушла в древность и нуждается в разрушении. Я начал было протестовать, а потом решил уйти.
— А Париж, Жером — что, там у них другие порядки? — спросил Николай.
— Порядки почти те же… Но Жером, замечательный мастер живописи, очень близок к реализму. За год у него я многому научился. После поездки в Закавказье я снова вернусь к нему в мастерскую. — Василий Васильевич задумался и проговорил, с сожалением: — А учиться живописи мне надо было с самого детства. Отец и мать зря в ту пору тормозили мои способности. Сколько лет потрачено, чтобы я гардемарином стал! А для какого черта мне это надобно? Какой из меня офицер?.. Помню, в детстве я скопировал тройку лошадей с головного платка нашей няни. Вот тогда-то, и надо было не просто поощрить меня похвальным словом, а учить и учить рисованию. Теперь бы я гораздо крупнее шагал, если бы идти к живописи не через Морской корпус, а другим, прямым, более близким путем.
— Не горюй, Вася, — успокоительно сказал Николай. — Характер у тебя такой, что никакие преграды не помешают тебе совершенствоваться. Учись где угодно, но не забывай о русской земле, чувствуй ее под своими ногами. Крепче стоять будешь.
— Понимаю, брат, понимаю, — соглашался Василий Васильевич. — «И дым отечества нам сладок и приятен». Быть может, это сказано иронически, но с глубоким смыслом. Спасибо, брат, за добрый совет…
После этой недолгой встречи братья еще крепче и убежденнее полюбили друг друга.
Николай, проводив до вокзала Василия, вернулся на квартиру и в тот же час написал и отослал в череповецкое село Любцы письмо отцу:
«Милый и дорогой родитель, Василий Васильевич, передайте низкий поклон маменьке Анне Николаевне, а также всем братьям и сестрам по низкому поклону. Желаю всем много счастья и успехов. Что касается меня, то не извольте беспокоиться. С Вашей родительской помощью, за которую всегда приношу сердечную благодарность, я заканчиваю учение и скоро буду иметь диплом, свидетельствующий о моем образовании. Перед тем как поехать в Тверскую губернию, я, списавшись с влиятельными особами из Петербурга и заручась их поддержкой, сделаю кое-что полезное в интересах общества и той науки, которую я с годами постиг в прекрасной Швейцарии. Сообщаю Вам, дорогие родители, что у меня гостил брат Вася, он пробирается из Парижа в Закавказье за рисунками и этюдами и по пути привернул ко мне в Женеву. Сегодня я проводил его до вокзала к поезду, идущему на Вену, откуда Вася будет продолжать свое путешествие дальше. Он очень возмужал. Рано начал носить бороду, хотя она ему к лицу, делает его взрослее. Учение ему идет впрок. Видел я у него зарисовки в альбомах и нахожу, что он имеет крупные достижения. Дорогие мои родители, я теперь в Вашей денежной помощи нуждаться не буду, поэтому прошу денег мне больше не посылать, а Васе денег не жалейте, его учение связано с разъездами. Сколько намерены ему посылать, добавьте и ту сумму, которую хотели переводить мне в Женеву. Вася достоин всяческой поддержки. Я думаю, что не за горами то время, когда он удивит своими работами не только Вас, любящих его родителей, но и широкую публику. Новый свой адрес, надеюсь, он Вам не замедлит сообщить.