— Чего они хотят, чего стремятся достигнуть? Скажите, Василий Васильевич, вы ведь знаете требования этих господ?
— Ясно, чего хотят, — сказал Верещагин. — Ни больше ни меньше, как уравнения богатств в грядущем обществе. Они требуют материального и нравственного уравнения всех прав… Они стремятся открыть действительную эру свободы, равенства и братства, взамен теней этих высоких вещей, какие существуют ныне… Будут осложнения, споры, гражданские войны…
— Все это интересно и, пожалуй, страшно. А когда это может, по вашему мнению, произойти? Кто может быть победителем в этой борьбе? — снова спросил Скобелев, облокотясь на стол.
Василий Васильевич сделал значительную паузу, сопроводив ее несколькими глотками чаю, и посмотрел вокруг себя. В помещении, где они находились, никого посторонних не было. Ординарец расположился за дверью в прихожей. За капитальной глинобитной стеной шумели офицеры штаба.
— Весьма вероятно, — тихо заговорил Верещагин, — что даже нынешнее поколение будет свидетелем чего-либо серьезного в этом отношении. Что же касается до грядущих поколений, то нет сомнения, что они будут присутствовать при полном переустройстве общественного порядка во всех государствах… И должен сказать: не всегда, нет не всегда будут одерживать верх Галифе и Тьеры… Если только Наполеон Первый не ошибался, утверждая, что победа всегда останется за «крупными батальонами», — победят «уравнители». Число их будет очень велико. Кто знает человеческую природу, тот поймет, что все, кому не придется терять много, в решительный момент присоединятся к тому, кому терять нечего…
— Да, пожалуй, все это так и будет, — задумчиво проговорил Скобелев, — но, видимо, мы не будем свидетелями больших перемен.
— Как знать! Все будет зависеть от обстановки. Крутые повороты и перевороты происходят во время войны. Но война войне рознь. Народ это смекает. Народ нельзя долго обманывать. Он потребует правды.
Во время беседы в помещение вошел один из любимцев Скобелева, не раз отличившийся в боях полковник Панютин. Он только что приехал с позиций, где на подступах к турецким укреплениям Шипка — Шейново его полк вел перестрелку с турецкой пехотой. Скобелев и Верещагин приветливо поздоровались с полковником.
— Ну-с, господин полковник, садитесь чай пить, — пригласил Скобелев полковника, а Верещагину сказал: — Все это очень интересно, Василий Васильевич, но ужели подобные вещи знают мои офицеры?
— Эх, Михаил Дмитриевич! И среди офицеров есть которые «сами с усами»…
На этом их разговор прекратился. Подошел Куропаткин, за ним граф Келлер. Началось обсуждение плана наступления на Шипку — Шейново. Верещагин слышал, как осторожный в своих решениях начальник штаба Куропаткин возражал против смелого скобелевского плана. Ссылаясь на авторитет Мольтке, Куропаткин убеждал, что в зимнюю морозную и вьюжную пору Балканы непреодолимы, что если двинуться — будут опять напрасные жертвы, что надо ждать весны, лета…
— Будем воевать не по шаблону, — решительно возразил Скобелев. — Все продумаем до мелочей, чтобы выбить турок из района Шипка — Шейново… Готовьте, господа, войска, поднимайте боевой дух солдат. О времени и порядке наступления скоро отдам приказ. Руководство операцией возложено на меня.
Все разошлись, снова остались вдвоем Скобелев и Верещагин. Генерал молча сидел над испещренной карандашом картой, затем подозвал к себе художника и предложил ему принять участие в разработке операции.
— Конечно, опять жертвы, но надо сделать все от нас зависящее, чтобы их было как можно меньше. Вас, Василий Васильевич, я назначаю на время операции своим адъютантом…
В морозное утро девятого января под прикрытием густого тумана Скобелев двинул войска на турецкие редуты. Артиллерия поддерживала наступающих, била по укреплениям, мешая туркам вести прицельную стрельбу по русским батальонам и болгарским дружинам, находившимся под командой Скобелева. Не успел рассеяться туман, как наступающие русско-болгарские части, пехота и батарея из восьми горных орудий, оказались на очень близком расстоянии от турецких редутов, перед жерлами выглядывающих из-за каменных брустверов пушек. Началась пальба, горячая рукопашная схватка. Грудами лежали трупы русских и турок перед редутами и за редутами, в расположении турецких гарнизонов. Над турецким штабом взвился белый флаг. На главном участке боя турки сложили оружие. Обезоруженные пленные строились в колонну. Сдался в плен сам командующий, Вессель-паша, и с ним весь штаб — пятьдесят офицеров и четыре паши. На флангах еще шла перестрелка. Отдельные турецкие части и редуты не сдавались. Против них отчаянно и успешно сражался вооруженный трофейными английскими винтовками полк под командой храброго Панютина. Не щадя своей жизни, дрались болгарские дружинники: никто из наступавших не хотел быть в последних рядах. Борьба на флангах продолжалась. От обильно пролитой крови снег местами растаял, обнажив землю.