Однажды в четвертом месяце, когда на небесах появилась полная луна, придворные, освободившись от густой заросли дел[462], разошлись по домам; император подозвал к себе Удзитада и сказал:
— Вы должны отправиться в опасное плавание, в котором до самого конца нельзя быть уверенным. Вы отложили отъезд до осени, и мы на некоторое время утешились, но напрасны надежды, что вы останетесь у нас подольше.
— С почтением внимаю вашим милостивым словам, к которым за это время я так привык. Я отложил отъезд на родину, к чему в сердечной слепоте[463] так стремился, но сожалею только о том, что больше не буду служить вам, и с каждым днем печаль по этому поводу только усиливается... — начал Удзитада, но не мог справиться со слезами и вынужден был остановиться.
Императрица-мать сидела поодаль и смотрела на него с невыразимой печалью. Тихо, наверное не желая, чтобы кто-нибудь еще услышал ее, она произнесла:
Точно так же говорила незнакомка. Но это, конечно, было проделками оборотня, который мастерски подражал манерам государыни, заблуждение привело бы к непочтительности и никак не было бы утешением.
сложил Удзитада.
Утирая слезы, он смотрел на луну, поднимающуюся в безоблачном небе, и думал о луне, которая вставала над холмом Микаса[466]. Императрица-мать с трудно сдерживаемым чувством смотрела на Удзитада.
Император долго очень любезно разговаривал с Удзитада. Становилось все позднее. Беседа касалась различных серьезных предметов, и государь выразил сожаление, что нельзя отменить отъезд Удзитада. Юноша робко отвечал, но его слова лишь наполовину соответствовали его чувствам, ибо в душе он в растерянности спрашивал себя: «Чего я сам больше хочу: остаться на чужбине или вернуться домой?» Но разве можно колебаться относительно отъезда на родину?
Он покинул дворец, когда время близилось к рассвету. Как обычно оставив дверь открытой, он стал смотреть на небо. Запели петухи, и луна скрылась за облаками.
сложил он.
Тихо падали на землю капли утреннего дождя. Рукава Удзитада были насквозь мокры от слез. Он был подавлен и, сказав, что болен, весь день пролежал в постели. Узнав о его недомогании, император послал справиться о здоровье. Удзитада попросил передать государю: «Болезнь не такая уж тяжелая. Наверное, это простуда. К завтрашнему дню я выздоровею».
Он лежал, погруженный думы. К нему прибыл племянник императрицы-матери, Дэн Инчэн. Он очень вежливо осведомился о здоровье, передал больному привет государыни и вручил посланное ею лекарство. Удзитада, изумленный такими знаками внимания, сел в церемониальную позу и поблагодарил Инчэна как полагалось. Его безукоризненные манеры произвели самое благоприятное впечатление на посетителя, и, глядя на него с восхищением, он спрашивал себя: «Как в нашем мире мог родиться такой замечательный человек?» Таким прекрасным благородным лицом, без сомнения, залюбовались бы все женщины; его не портили даже шрамы, свидетельствовавшие о славе несравненного в Поднебесной воина. Инчэн думал, что Удзитада был лучше всех виденных им мужей. Сам он, воспитанный императрицей-матерью, был очень талантлив и образован. На прощание он сочинил стихотворение и получил от хозяина ответ, доставивший ему глубокое наслаждение.
462
Предисловие к К: «Люди, что живут в этом мире, опутаны густой зарослью мирских дел» (пер. А. Е. Глускиной).
463
Стихотворение Аривара Нарихира, ИМ № 69:
464
Стихотворение Ниндзё хоси, «Собрание японских песен, созданных за тысячу лет» № 1168: «Отчего такая печаль? Ночью путник проснулся от пронизывающего осеннего ветра». Также стихотворение Сайгё, там же № 605: «В этом мире я его больше не увижу. Я всегда говорил о необходимости обрести душевный покой на смертном одре, но ныне мое сердце в смятении». (Написано в ответ на известие, что Сайдзю хоси находится при смерти.)
465
Стихотворение Сами Мандзай, М № 351:
Также стихотворение Фудзивара Катиому, К № 472: «У корабля, который по белым волнам плывет туда, где нет никаких следов, единственным проводником служит ветер».
467
Стихотворение Сэй-сёнагон, ГС № 939: «Если глубокой ночью кто-то и запоет петухом, вряд ли он обманет стражника на Заставе встреч» См. примеч. 6 к первой части «Повести о советнике Хамамацу».