Так обстояли дела, когда случилось одно событие, вдруг изменившее течение счастливой жизни царского министра. Однажды во время заседания совета явился к царю его конюший. Низко поклонившись повелителю, он стал поодаль и сказал:
— О царь, если в случае войны срочно понадобятся боевые кони, то не из чего будет выбирать. Одни пали от болезней, другие — от старости, а те, что остались, еле на ногах держатся. Нет у нас вихреподобных, о царь!
Посмотрел увенчанный цветами маргозы[23] Пандий на своего великого министра, потом бросил:
— Откроешь нашу сокровищницу, возьмешь золото и драгоценности, отправишься к морю, в порту купишь лучших привозных коней[24], доставишь сюда. Ступай.
Казалось бы ничего удивительного не было в таком поручении, но Вадавуран вдруг ощутил необычное стеснение в груди. Почему-то царский указ приобрел для него особый смысл, никому из присутствующих неведомый, ему самому еще неясный. Не разумом — сердцем внезапно почувствовал он, что все его прошлое теперь бесконечно удаляется, становится едва различимым, в грядущее, новое лишь начинает различаться. Дали иного, будущего пути, как в тумане, встали перед его мысленным взором…
Но пока он шел еще по пути служенья царю и сделал все, как приказал повелитель. Отомкнул кладовую, взял нужные для покупки коней ценности, запер кладовую. Потом, как подобает, простился с Луноувенчанным[25]. Вышел. Велел навьючить сокровищами верблюда… Странную легкость ощущал он в груди своей. Оглянулся — перед глазами его сверкнула на солнце башня великого храма[26], посвященного тому, кто буйволом большегорбым владеет[27]. Он вбежал внутрь храмовой ограды, поклонился Ганеше — слоноголовому богу[28], чьи виски блистают, словно в чистом озере омыты. Потом, войдя в храм, склонился Вадавуран к алолотосным стопам супруги Шивы Парвати и наконец приник к ногам того, кто некогда спас Варуну от боли в животе[29].
И легко стало в груди его! И, возбужденный, радостный, обратился он к статуе Шивы, в чьих локонах луна прекрасная сияет[30]. И крикнул, но только сердцем крикнул, не устами:
— Все богатства, что сейчас со мною — твои! Не видать Пандию боевых коней! Сокровища эти — для тебя и для тех, кто любит тебя, дабы твоей любовью смирить пять чувств[31]. Прими меня к себе, молю!
И, словно в ответ на эту мольбу, подошел к Вадавурану храмовый жрец[32] и, согласно обычаю храма, вложил ему в руки священного пепла[33]. Вадавуран приложил пепел ко лбу, приняв появление жреца, как благую примету. Затем простился с тем, кто ведами повелевает[34], и пустился в путь.
Плавно движется паланкин, колышутся горбы верблюдов. По обеим сторонам от паланкина — пешая стража. Развеваются опахала из хвостов яков, труба звучит, древки зонтиков алеют. До моря еще не близко. Задумавшись, одурманенный равномерным покачиванием, сидит в паланкине Вадавуран. На дороге вязко от тонкой пыли. Словно прощальные видения, проносятся в его сознании картины детства, юности. Знает ли он, что как раз в этот момент, когда он в полузабытье плывет в паланкине по жаркой и пыльной дороге, все дурные деяния, совершенные им в прошлых рожденьях, уравнялись со всеми благими? Нет, он не знает этого! Но Шива — волшебник великий, избравший любимой обителью своей Южную Индию, тот танцор несравненный, что в исступленье на сцене вселенной[35] пляшет, — он знал об этом.
… Длинной цепочкой растянулся по дороге отряд Вадавурана. Легкая прохлада уже умерила послеполуденный зной, когда вдали показались строения города Перунтурея[36]. Затопленные рисовые поля, тенистые рощи, сады, наполняющие воздух ароматом цветов, проплывали мимо паланкина. И тогда овладело Вадавураном несказанное томленье. Оно растет и растет. Вот отряд подходит к ограде храма Шивы. Министр сходит с носилок. Он светел и радостен; он ощущает, как бьет в нем новая, иная жизнь. Нет больше юности и детства, нет Мадуры с ее прекрасным четырехбашенным дворцом. Нет царя, что за конями его отправил к морю. Да и коней нет! Какие кони? Руки Вадавурана сами собой поднялись в приветственном жесте над головой. Прохожие с изумлением спрашивали друг друга:
26
Мадурский храм — один из самых знаменитых южноиндийских храмов, посвященных Шиве; до сих пор является местом стечения многочисленных паломников.
27
Один из эпитетов Шивы. Буйвол Нанди в пуранической мифологии см. прим. 9 к Предисловию) является первым шиваитским гуру (наставником) и слугой Шивы.
28
29
31
32
Храмовые жрецы принадлежали к подкасте
33
Шиваиты (особенно брахманы) покрывали лоб пеплом (
34
Эпитет Шивы, восходящий к пуранической традиции, согласно которой Шива почитается древнее вед и выше всех богов ведийского пантеона.
35
Индийское искусство изобилует изображениями танцующего Шивы. Выражение «Шива, пляшущий в исступленье на сцене вселенной» имеет двойной смысл. Во-первых, оно отражает древнейшее представление жителей Южной Индии о «пляшущем Шиве» (Шива Натараджа), для которого вся вселенная — это арена, ритуальная площадка, где совершается его магический танец; все вещи и превращения мира возникают вследствие этого танца. Во-вторых, оно отражает конкретный факт существования в стране тамилов храма Чидамбарам, до сих пор являющегося главнейшей шиваитской святыней всего юга. (Читамбарам находится в штате Тимилнад, в округе Южный Аркот, неподалеку от города Танджур.) В главном зале этого храма («Золотом зале») находится сцена, посвященная «пляшущему Шиве».
36