Выбрать главу

— Я вот что думаю, — предложил Гриша, — давайте сегодня попросим Надиного отца рассказать нам…

Я не расслышала, о чем именно рассказать, — последние слова Гриши заглушил хор голосов. «Да, да! Расскажите! Просим!» — неслось со всех сторон, и я поняла, что рассказчика ребята любят, его не раз слушали и готовы слушать еще и еще.

— Это отец Нади Васильевой, — быстро пояснила мне Зоя. — Он, мама, замечательный! Он в дивизии у Чапаева был. И Ленина слушал.

— Я уж столько вам рассказывал, надоело, наверно, — услышала я добродушный низкий голос.

— Нет, нет! Не надоело! Еще расскажите!

Надин отец придвинулся поближе к огню, и я увидела круглую бритую голову, загорелое широкое лицо и широкие, должно быть, очень сильные и добрые руки, и на гимнастерке — потускневший от времени орден Красного Знамени. Рыжеватые подстриженные усы не скрывали добродушной усмешки; глаза из-под густых выцветших бровей смотрели зорко и весело.

Он был из первых комсомольцев, Надин отец. Он слышал речь Ленина на Третьем съезде комсомола, и когда стал рассказывать об этом, вокруг стало так тихо, что был слышен малейший шорох, треск каждой ветки, рассыпавшейся в костре.

— Владимир Ильич нам не доклад читал. Он с нами разговаривал просто, как с друзьями. Он нас заставил подумать о том, что нам тогда и в голову не приходило. Как сейчас помню, спросил он: «Что сейчас самое главное?» И мы стали ждать ответа. Мы думали, он скажет: воевать! Разбить врага! Ведь двадцатый год был. Мы все были кто в шинелях, кто в бушлатах, с оружием в руках: одни — только что из боя, другие — завтра в бой. И вдруг он говорит: «Учиться! Самое главное — учиться!»

В голосе Надиного отца звучали и нежность и удивление, словно он снова переживал ту далекую минуту. Он рассказывал о том, как тогда взрослые, двадцатилетние люди сели за парту, взялись за букварь, чтобы выполнить наказ Ленина. Рассказывал о том, как прост и скромен был Ильич, как дружески, тепло беседовал с делегатами, как умел разрешить простым и ясным словом самые недоуменные вопросы, осветить человеку самое заветное, зажечь, наполнить силой для самого трудного дела, раскрыть глаза на самое прекрасное — на грядущий день человечества, ради которого надо было и воевать и учиться…

— Владимир Ильич говорил, что то поколение, которому сейчас пятнадцать лет, оно и увидит коммунистическое общество и само будет строить это общество… И важно, чтобы каждый из вас постоянно, изо дня в день делал свое дело — пусть маленькое, пусть самое простое, — но чтобы это была часть общего великого дела…

…Не раз, глядя на своих ребят, я думала: как сложилась бы их жизнь прежде, в то глухое, темное время, когда росла я сама? С каким трудом давалось бы все, как тяжело было бы мне воспитывать детей! А теперь воспитываю их не одна я, мать: воспитывает школа, пионерский отряд, воспитывает все, что они видят и слышат вокруг. И кто знает, в какое пламя разгорится в будущем искра от этого лагерного костра? Какие чувства, какие стремления посеял сегодня вечером в сердцах ребят этот человек, знавший Чапаева, слушавший Ленина? Неторопливо он рассказывал обо всем, что припомнилось ему из далекого и славного прошлого, а потом вдруг сказал:

— А теперь давайте споем!

Ребята зашевелились, словно очнувшись, потом наперебой стали предлагать:

— «Юность»!

— Чапаевскую!

И вот полилась в темноту задумчивая мелодия песни, которую в те дни пели повсюду:

Ревела буря, дождь шумел; Во мраке молнии летали; И беспрерывно гром гремел… [6]

Потом запели песню первых пионерских лет:

Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы, пионеры, — дети рабочих. Близится эра светлых годов. Клич пионеров: «Всегда будь готов!» [7]

И еще и еще — песня за песней. Зоя тесно прижалась к моему плечу и изредка посматривала в лицо мне взглядом заговорщицы: «Не жалеешь, что осталась? Видишь, как хорошо!»

Незадолго до того, как ребятам надо было строиться на вечернюю линейку, Зоя потянула Шуру за руку:

— Пора! Идем…

Зашептались и еще мальчики и девочки, сидевшие неподалеку, и тихо, по одному стали отходить от костра. Я тоже хотела подняться, но Зоя прошептала: «Нет, нет, ты сиди. Это только наше звено. Вот увидишь, что будет».

Немного погодя все ребята строем пошли на линейку. Я шла следом и вдруг услыхала:

— Вот молодцы! Кто это сделал? Как красиво!

Посреди линейки, у подножия мачты с флагом светилась большая пятиконечная звезда. Я не сразу поняла, как это сделано, но тут же услышала:

вернуться

6

Песня на стихи К. Рылеева «Смерть Ермака» (1822).

вернуться

7

Пионерская песня на слова А. Жарова (1922).