— Глупец! — обрушился он на Абульхариса. — Ты не дал свершиться нашей воле и пролить его кровь здесь, а теперь он окончательно ушел из наших рук!
— Мой падишах, — спокойно ответил Абульхарис, — пока мы не поймаем его учителя, никакой пользы от гибели этого юноши не будет. А уж если удастся задержать дервиша, расправиться с юношей будет проще простого.
И подумал про Абульхариса падишах: «Невежественный пришелец из Багдада, не так уж он и мудр, если ничего ему не удается»…Абу-али-сина, избавив халвафруша от смерти, привел его домой и расспросил обо всем, что с ним приключилось. Выслушав рассказ юноши, Абу-али-сина рассердился:
— Зачем ты затеял посещения дворца? Не зря ведь я не хотел учить тебя становиться невидимым. Мне не жалко было научить тебя этой премудрости, я боялся, что ты попадешь в непоправимую беду. Сам посуди, еще немного — и ты бы погиб, а я ничем не смог бы помочь тебе. Твоя смерть — мое горе, разлука с тобой — моя мука. Слава аллаху — он уберег тебя! Он подарил тебе жизнь! Твое счастье, что я увидел, как тебя повели на казнь. Береги себя, юноша, пока не случилось непоправимое. Пусть же случившееся послужит тебе уроком. Будь послушен и ничего не делай без моего согласия, иначе я оставлю тебя и уйду отсюда. Подумай, что тогда с тобой будет?
Халвафруш со слезами раскаяния упал к ногам Абу-али-сины и поклялся впредь ничего не предпринимать без совета учителя своего.
— Каждый человек может ошибаться. Но после всего, что случилось, я обещаю тебе, мой учитель, что шага не шагну без твоего разрешения, — обещал в слезах халвафруш.
Абу-али-сина любил юношу. А кто любит, тот терпит и прощает. Не мог Абу-али-сина оставить халвафруша и уйти от него. Он, конечно, простил ему все, А халвафруш, стесняясь и чувствуя свою вину, несколько дней не просил Абу-али-сину привести дочь падишаха. Молчал об этом и Абу-али-сина. Но не долго держался халвафруш. Сгорая от любви, мучаясь от разлуки с любимой, он горько и безутешно плакал.
Увидев слезы на глазах юноши, Абу-али-сина спросил:
— Сын мой, почему ты плачешь? Скажи, чего хочешь ты?
Со всем красноречием, на которое он только был способен, халвафруш говорил о своей любви к дочери падишаха:
— Огонь любви с каждым днем все сильнее горит в душе моей. Сердце мое жаждет встречи с ней!
— Ну что ж, — усмехнулся Абу-али-сина, — намажь глаза волшебной сурьмой и ступай во дворец.
— Ты шутишь, властелин мой, — отвечал халвафруш, — а мое сердце вот-вот разорвется от любви.
Абу-али-сина, сделав вид, что вытирает слезы, прошептал заклинание, и появилась прекрасная дочь падишаха. Халвафруш бросился к ее ногам и, нежно целуя и лаская девушку, рассказал ей обо всем, что с ним произошло. Любовью на любовь отвечала ему девушка.
За те несколько дней, что дочь падишаха не покидала дворец, падишах немного успокоился, решив, что беда, наконец-то, миновала его, как вдруг ему сообщили, что девушка снова исчезла. И снова несчастный падишах, страдая от горя, должен был искать новых путей, чтобы избавиться от злого наваждения.
Было решено, изменив внешний вид девушки, поводить ее по городу; может быть, узнает она улицу и дом, где бывает. Однажды случилось ей попасть на ту улицу, где стоял дом халвафруша. Девушка задержалась здесь и, подумав, сказала:
— Мне кажется, что это та улица, где я бываю. Но дом узнать я не могу.
Передали падишаху, что его дочь узнала улицу, где она бывает. Позвал падишах Абульхариса и тот сказал:
— Надо прийти сюда ночью и подкараулить злоумышленника.
Так и сделали. Ночью Абульхарис и сам падишах с несколькими богатырями спрятались возле одной лавки и стали ждать. На этот раз Абу-али-сина ничего не знал об этой засаде.
Но вот мимо карауливших пролетела девушка и скрылась в одной из лавок. Узнав, где живет дервиш с юношей, обрадованный удачей, падишах со своими людьми хотел уйти, но не тут-то было. Влекомые неведомой силой все они потянулись следом за девушкой, вошли в дом и увидели прекрасного юношу и дервиша, задумчиво сидевшего возле юноши. Сели и вошедшие. Абу-али-сина узнал Абульхариса, но вида не подал. Абульхарис не узнал брата, он и не догадывался что все происходящее — дело рук Абу-али-сины. Абу-али-сина прошептал заклинание и непрошеные гости словно остолбенели, они были не в силах говорить и даже пошевелиться. Абу-али-сина сделал знак халвафрушу, чтобы тот принес на блюде халву и поставил перед падишахом. Принес юноша халву, а Абу-али-сина сказал:
— О властелин мой! Изволь отведать халву своей дочери.
Падишах не то что халву стал бы есть, он готов был выпить кровь своего мучителя, но неожиданно для себя со словами «Ай, какая чудесная халва» он набросился на халву, как голодный человек, не евший несколько дней. Ели халву и другие. Но сколько бы ее ни ели, халвы в блюдце не становилось меньше. По десять фунтов халвы съел каждый и никак не мог насытиться. И сказал Абу-али-сина, прерывая пир: