По велению Абу-али-сины слуги надели на голову гостя венец с драгоценными камнями, накинули на плечи дорогую накидку из зеленого шелка и с этими дарами проводили его из сада. Обо всем решил рассказать посланец своему падишаху, но как только вошел он диван, дорогая накидка превратилась в старую рогожу, и все визири покатились со смеху. Снял посланец с головы венец и увидел в руках арбузную корку. Поведал посланец обо всем, что видел, что приключилось с ним, и людям дивана стало не до смеха — все только за головы схватились от нового чуда.
— Надо же такому случиться — мало того, что самый обычный с виду дервиш может выставить неисчислимое войско, так он еще владеет и невиданным в мире диваном, — говорили приближенные падишаха с осуждением. А посланец, побоявшись признаться, что ему не хватило мужества пригласить Абу-али-сину, соврал, что Абу-али-сина якобы не пожелал принять приглашения падишаха.
И тогда решили мудрые люди дивана послать к Абу-али-сине Абульхариса.
— Он его брат, — рассудили они, — а брату брат не откажет, и если Абульхарис вернется, то непременно с Абу-али-синой.
Согласился с этим решением и падишах.
— Уж такое-то поручение тебе по плечу, — сказал он Абульхарису. — Иди и пригласи мудреца.
— С большой охотой, — отвечал Абульхарис и направился к брату. Долгие годы прошли с той поры, когда братья расстались. Репей разлуки истерзал доброе сердце Абу-али-сины. Вышел он навстречу брату и прощения попросил за те неприятности, что невольно ему доставил. Счастливы были братья тем, что кончилась их разлука, и, взявшись за руки, они вошли в дом. О многом поговорили они в тот день друг с другом, посмеялись над тем, что произошло между ними.
Халвафруш подошел к Абульхарису, поцеловал его руку и попросил его благословения.
Абу-али-сина гостеприимно угощал брата и не скрывал радости по поводу их встречи. Наконец Абульхарис сказал о причине своего прихода:
— Брат мой! Прошу тебя принять приглашение падишаха и вместе со мной пожаловать во дворец.
Принял Абу-али-сина приглашение падишаха, но заметил;
— Будь что будет. Я пойду к падишаху из уважения к тебе. Боюсь, правда, падишах не поймет моих добрых намерений. Он злой и жестокий человек, хотя после всего случившегося, может быть, и он изменился.
Перед Абу-али-синой лежало полено. Он прочитал заклинание, дунул на полено, и прекрасный конь со сбруей, украшенный драгоценностями, предстал перед ним. Сели Абу-али-сина и Абульхарис на коней и отправились во дворец.
Горожане, увидев Абу-али-сину, выходили навстречу и приветствовали его.
Узнав об этом, повелел падишах всем людям дивана выйти навстречу мудрецу. И люди дивана целовали его стремена и оказывали Абу-али-сине царские почести и уважение.
Войдя во дворец, Абу-али-сина помолился, возблагодарил аллаха, а падишах изучающим взглядом следил за ним и думал: вот выглядит человек простым дервишем, а действует, как могущественный мудрец, и сияние идет от его лица» и весь он так светится умом, как может светиться только великий учитель. Абу-али-сине предложили занять самое почетное место в диване, и падишах обратился к нему:
— Добро пожаловать, великомудрый и всезнающий жрец науки и да будет благословен аллахом твой приход! Долго мы ждали тебя и, наконец, дождались.
Сладкоречиво говорил падишах, скрывая желчь и обиду.
— О падишах! Пристало ли таким дервишам, как я, встречаться без нужды с такими властелинами, как ты? — отвечал Абу-али-сина. После проявления взаимного уважения и обмена любезностями начался царский пир. На столах были такие яства, что и придумать трудно, словом, угощение на любой вкус и всякое желание.
Но кончился пир, и снова падишах обратился к Абу-али-сине:
— О великомудрый и всезнающий жрец науки, Платон нашего века! Удивительные и чудесные события свершились на наших глазах в эти дни. Скажи, не твоих ли рук эти дела?
— Да, мой падишах, — отвечал Абу-али-сина, — эти свершения — плод моего искусства.
— О великий Аристотель! — сказал падишах. — То, что показал ты людям, — и величественно, и полно мудрого смысла. Но ни одно твое деяние не доступно свершить обычному человеку. Среди тех, кто слышал о чудесах, творимых тобою, многие верят в их возможность, но некоторые относятся с недоверием. Не покажешь ли ты здесь свое искусство, чтобы все люди дивана своими глазами увидели проявление могущества твоих способностей?