— Ничего, — сказал орнитолог.
— Герой, — ухмыльнулся наблюдатель.
— Займись делом, — сухо сказал орнитолог.
Наевшись, Виктор отправился в комнату, отведенную ребятам. Все так же, на мешках, постланных на полу, спали четверо. Наверное, они очень устали. Ни один из них не пошевелился. Виктор залез в свой мешок и долго лежал с открытыми глазами. В голове у него все еще шумело море.
За дощатой перегородкой звякнула тарелка, и чей-то голос, наверное, наблюдателя, прошептал:
— Юннатов завтра отправляем… А как твой-то держался, ничего? Трудновато ведь мальцу двое суток…
— Он не малец, — сказал орнитолог. — Вот что… у нас, кажется, есть место лаборанта? Я займу его до сентября.
— Для него?
— Да.
— Такого пацана!.. Вы же студентке отказали!
— Он не пацан, — сказал орнитолог. — Я возьму его. Если… если, конечно, он согласится.
Виктор приподнялся и сел, прислонившись спиной к стене. Он сидел долго, пока не утихли за перегородкой двое.
На полу дружно сопели ребята. Виктор лег на живот и потянул одного из них за ногу.
— Вовка, — прошептал он. — Вовка, слушай, чего скажу…
Вовка поднял голову, посмотрел на Виктора оловянными глазами и снова уткнулся в подушку.
Виктор легонько щелкнул его по затылку и вышел на крыльцо.
Спать ему не хотелось.
Счастливый день
Павлика разбудил здоровенный желтый шмель. Он летал у окна и противно зудел, стукаясь о стекло. Павлик слез с кровати, подошел к окну и толкнул створки. Мягко зашлепали по стеклу листья; прохладная ветка сирени влезла в комнату, стряхнув на подоконник несколько капель. Шмель свечкой взвился вверх, вспыхнул под солнцем золотой бусиной и исчез.
— Вот так шмель! — сказал сам себе Павлик.
Заранее морщась, он подошел к рукомойнику, поддал носик ладонью и потер лоб и одну щеку.
Ходики на стене показывали девять часов.
— Вот так часики! — сказал Павлик.
В соседней комнате распластались по полу солнечные квадраты. С удовольствием ступая по горячему полу босыми ногами, Павлик подошел к столу. Сдернув газету, прикрывавшую еду, он взял кринку с молоком и пил, пока не захватило дух. Потом очистил яйцо, съел его без хлеба и важно подумал, что сегодня он, если захочет, то может не есть хоть весь день.
Отец с матерью рано утром уехали в город покупать телевизор. Вчера Павлик, узнав, что они уезжают на целый день, обрадовался и еще с вечера начал придумывать, что он будет делать.
Отломив кусок хлеба, он вышел на крыльцо. Солнце уже высоко поднялось. Над лугом извивались и таяли в воздухе прозрачные змейки. День был жаркий.
Павлик высоко поднял руку и стал крошить хлеб. Едва первые крошки упали на ступени, со всех сторон — из-за дома, с огорода, из-под сарая — помчались к крыльцу куры. Последним прибежал соседский белый петух. Куры, толкаясь и ссорясь, полезли на крыльцо, а петух стал прохаживаться перед домом, подозрительно поглядывая на Павлика. Павлик запустил в него коркой. Петух подскочил и вякнул что-то, наверное выругался.
Прямо с места Павлик прыгнул вниз через три ступени. Ноги разъехались на горячем песке, и Павлик упал. Лежа на спине, он с любопытством смотрел на петуха, который метался вдоль забора, не находя лаза.
Сегодня не было ничего запретного: хочешь — иди на речку, хочешь — на пруд, кататься на плоту, или — на железную дорогу; если приложить ухо к рельсу, то можно услышать как идет поезд. И Павлик никак не мог решить: что же выбрать! Ему хотелось всего сразу.
Он встал и вышел на улицу.
За редким забором соседнего дома копал землю лопатой мальчик с белыми ресницами.
— Жека… А Жека!.. — позвал Павлик.
Жека вывернул большой ком земли, стукнул по нему лопатой и стал внимательно рассматривать.
— Жека, — шепотом спросил Павлик, — Жека, ты чего, а?
— Червей копаю. Не видишь?!
Павлик вздохнул. По началу разговора было ясно, что с Жекой сегодня ничего не выйдет. Жека берет в компанию Павлика только в самом крайнем случае, когда нет никого другого. Павлик уважает его и немного побаивается. Он все делает так, как скажет Жека, даже не спорит с ним никогда. Жека сильный — он может взять Павлика за руки и кружить по воздуху. И ловкий — он может ездить верхом. Жека умеет надувать лягушек через соломину…
— Дай я покопаю, — предложил Павлик.
Жека молча вывернул еще один ком.
— Ну, дай!.. — повторил Павлик.
— И без тебя никак не накопать! Сейчас Витька придет, а у меня нет ничего.
— Ты с ним пойдешь?
— А с кем еще?..
— Можно, я пойду?
— Больно умный! — отрубил Жека.
Павлик постоял, помолчал и пошел прочь. Жека крикнул ему вслед:
— А у меня капроновая жилка есть. И крючок кованый… Дачник подарил!
Жека просто хотел похвастаться. Но Павлик подумал, что его дразнят. Он обиделся и стал думать, как бы сделать так, чтобы Жека у него чего-нибудь попросил.
Вот, например, если у Жеки сгорит дом… Жека придет к Павлику и попросит удочку. «У тебя же есть капроновая жилка», — ехидно скажет Павлик. «У меня теперь ничего нет, — грустно ответит Жека и заплачет. — Жилка сгорела, и дом — тоже, и все вещи… Дай твою удочку половить». Тогда Павлик засмеется и скажет: «Помнишь, ты не взял меня на рыбалку? Теперь и я тебе ничего не дам».
Павлику так ясно представился этот разговор и умоляющее лицо Жеки, что он улыбнулся и помотал головой от удовольствия.
Во дворе Павлик взял грабли и направился за сарай, где в тени лежала груда старой щепы. Он разгреб щепу и, прямо с земли, стал собирать червей в две банки сразу. Сзади послышались шаги. Павлик знал, что это Жека, но не обернулся.
— Много накопал? — спросил Жека.
— Две полбанки, — ответил Павлик.
— Дай мне чуть-чуть. У меня только три штуки, а сейчас Витька придет…
Павлик засопел, чтобы не рассмеяться. Лицо у Жеки было как раз такое, будто у него сгорел дом.
— Бери, мне и совсем не нужно, — сказал Павлик.
После такой щедрости Жека, конечно, должен был взять Павлика с собой. Но он забрал червяков и ушел. «Это все из-за Витьки», — решил Павлик и стал думать про Витьку. У Витьки тоже может сгореть дом. Тогда он придет к Павлику и будет проситься переночевать на одну ночь. Павлик даже зажмурился, чтобы лучше представить лицо Витьки. И Витька встал перед ним как живой. Он долго умолял Павлика. Наконец он заплакал и даже стал биться головой о ель, что росла у них во дворе. Павлик смотрел на него и смеялся безжалостным смехом. А потом ушел навсегда из дома и сделался машинистом электрички.
В этот момент снова пришел Жека.
— Ты Витьку не видел?
— Никого я не видел.
— Обещал в шесть разбудить, а сейчас уже девять…
— Уже десять, — злорадно сказал Павлик. — Он и не придет вовсе.
— Еще как придет… — не очень уверенно возразил Жека. — Мы позавчера договорились. А он никогда не обманывает.
— А кто у тебя колесо от тачки украл? — напомнил Павлик.
— Колесо? Подумаешь, колесо… — Жека повел плечом и внезапно обозлился. — Ему вообще верить нельзя! Он всегда врет!
— Ага! Он такой… — с готовностью подтвердил Павлик.
— Я еще ему ноги повыдергаю! — пригрозил распалившийся Жека.
— Ага! — звонким голосом подтвердил Павлик. — Хорошо бы, у него дом сгорел! Да?
Но Жека не понял его.
— Нет, дом не надо, — сказал он. — У них дом новый. Пойдешь со мной?
— Я?!
— А то кто, свинья? — усмехнулся Жека.
Павлик не обиделся. Наоборот, он засмеялся еще громче Жеки, хотя и понимал, что смеется над собой.
— Только ты вот чего… — сказал Жека. — Котелок возьми, будем уху варить. Я бы взял, да неохота домой идти.
Павлик бегом бросился в дом и вынес белую эмалированную кастрюлю. Он знал, что ему попадет за кастрюлю, но это будет когда еще… А сейчас надо было торопиться, пока у Жеки не изменилось настроение.