— Похоже вышло. Научились ваши кое-чему.
— Ты, милый, не вздумай убегать, — сказал Санько на всякий случай. — Внизу оперативники, все ходы-выходы тебе перекрыты.
— Куда уж, — вздохнул Жарков. — Мы понимаем. Что же теперь будет, гражданин старший лейтенант?
— Что будет? — переспросил Санько, натягивая сапоги. — А ничего. Пойдем в управление, дашь показания, поможешь ликвидировать своих дружков. Если все получится в лучшем виде — можешь рассчитывать на снисхождение.
— Это значит — вместо вышки — четвертной? — усмехнулся Жарков. — Эхма…
— Да все лучше, чем пеплом над землей разлететься, — ответил Санько. — Тебе сколько?
— Сорок, — снова вздохнул Жарков.
— Ну будет шестьдесят пять. Возраст, конечно, да ведь ты сам виноват. Пошли.
На улице Санько остановился.
— Ты иди впереди. Иди спокойно, не шебути. Пуля, брат, все равно догонит.
— Все равно, — согласился Жарков. — Я понимаю, может, на троллейбус сядем? Тут до Петровки четыре остановки.
— Пешком надёжнее. Ты иди и рассказывай. Кто еще у вас в банде?
— Всего пятеро. Тот, что ваше удостоверение имеет, «Санько», значит… — Жарков усмехнулся. — Он человек веселый, в оркестре играет, на трубе… Ну, Тишкова вы знаете. Ну — я… Еще один есть, его не знаю. Все, кроме трубача и меня, без определенки! Главный — Штихель. Его ни разу не видал.
— Где же ваша хаза?
— Верь не верь — ничего не знаю. Заходят ко мне в баню, когда им надо, и все.
— А про трубача откуда знаешь?
— Случайно. Зашел однажды в «Будапешт» посидеть. Деньги были, день удачный вышел. Смотрю, «Санько» этот на трубе играет… — Жарков странно посмотрел на участкового: — Знаете, почему я это все вам так откровенно говорю?
— Почему? — машинально спросил Санько.
— Так, — усмехнулся Жарков. — Ни за что не догадаетесь.
— А ты перестань того бандита моей фамилией называть, — попросил Санько. — Мне это неприятно.
Они шли по бульвару. Вечерело, прохожих было совсем мало, накрапывал мелкий дождь.
— Поторопись, — попросил Санько.
— Теперь уже некуда, — рассмеялся Жарков. — Оглянись, начальник.
Санько обернулся. Позади стоял Тишков и целился из нагана прямо в лоб.
— Сдай оружие, — приказал Санько. — Вам всем так и так крышка… Оперативники сидят у вас на хвосте…
— Где? — издевательски прищурился Тишков. — Где? Нету.
Санько понял — до выстрела остаются сотые доли секунды. Он не успел испугаться, не успел ничего сделать, он успел только подумать с горьким отчаянием, что и на этот раз ошибся, свалял дурака, — теперь уже непоправимо. Выстрел хлопнул мягко, глухо, словно лопнул воздушный шарик. Санько упал лицом вниз.
— В переносицу попал. — Тишков спрятал наган. — Рвем когти.
Они побежали. Вслед истошно закричала какая-то женщина, послышались трели милицейских свистков.
— Он умер сразу, — тихо сказал Виктор. — Судя по следам на месте происшествия, он шел вдвоем с каким-то человеком. С мужчиной. Потом их догнал еще один. Стрелял догнавший. Гильза от нагана, который в прошлом году похищен из тридцать пятого отделения связи. Я поинтересовался, где Санько провел вторую половину дня, и вот что выяснилось. — Виктор открыл записную книжку: — До семнадцати часов он был на работе. Начальник розыска отметил любопытную деталь: когда Санько услыхал, что Кондратьева — эта ваша жена и вы очень тяжело переживаете ее смерть, он вылетел из кабинета начальника розыска, что называется, пулей. Я выяснил, что в апреле прошлого года погибла Зина — жена Санько, — ее убили хулиганы. Я подумал: возможно, здесь есть какая-то связь. Возможно, такая аналогия повлияла на Санько, и он решил самостоятельно предпринять какие-то шаги.
— Какие? — спросил Коля.
— Сегодня суббота. А по субботам Санько обычно ходил в Сандуны. Мне дежурный сказал. На всякий случай я пошел туда. Пространщик, — Виктор снова заглянул в книжку, — его фамилия Аникеев, видел, как Санько ушел из бани с другим пространщиком — Жарковым. Я был у Жаркова. Его нет, соседей я предупредил и на всякий случай оставил там двух наших.
— Я вот о чем подумал, — Коля подошел к Виктору. — Жарков этот запросто мог добраться до удостоверения Санько. Ведь Санько в форме ходил все время.
— Это нужно уточнить.
— И так ясно, — вздохнул Коля. — Такие, как он, спят в форме. Возьми людей, оформи документы и произведи у Жаркова тщательный обыск. Ищи фотопринадлежности, бланки, бумагу и вообще все, что может служить для изготовления поддельных документов.
…Виктор вернулся через час. Он привез новенький ФЭД, штатив для макросъемки, специальный объектив и катушку цветной немецкой пленки с высокоразрешающими данными. Коля осмотрел находки:
— Не придет Жарков домой. Теперь это ясно.
Но Коля ошибся. Жарков пришел.
Вот уже второй день Миронов сидел в Библиотеке имени Ленина и просматривал папки с гравюрами Гольбейна и Дюрера. Их было очень много, этих гравюр, но нужной все не находилось, и Миронов обратился к консультанту-библиографу.
— Многоплановая, сложная вещь, — сказал Миронов. — Рыцарь в доспехах с копьем и мечом, нимб вокруг головы. Фон пейзажный, холмы. На холме справа — замок. По бокам два херувима держат доспехи… Два герба вверху. На одном скрещенные мечи, на втором — полосы.
— Память у вас… — покрутил головой консультант. — Это «Святой Георгий стоящий»…
— Но ведь нет у Дюрера и Гольбейна такого сюжета?
— У Лукаса Кранаха Старшего есть.
— Ч-черт… Надо же… — ошеломленно протянул Миронов. — Я еще удивился монограмме «С». У Кранаха должен быть дракон крылатый вместо монограммы. Надо же… Вот я лопух! Ранняя вещь. Не было тогда дракона…
— Вот она… — Консультант раскрыл папку. Рядом с монограммой мастера стояла дата: «1506». Пятерка была оттиснута наоборот.
— Скажите… — Миронов напрягся. — А может быть так, чтобы на одной из гравюр этого сюжета цифра «пять» стояла нормально?
Консультант покачал головой:
— Нет, молодой человек. Художник вырезал эту цифру на доске не зеркально, как положено было, а прямо. На всех гравюрах этой серии цифра пять стоит наоборот…