— Занавес… Занавес… — тихо прошептал Ладильщиков, но Ваня не расслышал его слов.
— Что, Николай Павлович? — опросил он тоже шёпотом.
— Помани его морковкой, — громче сказал Ладильщиков.
Почувствовав опасность, Ваня, не закрывая занавеса, кинулся за «кулисы», в соседний класс, и, ухватив миску с морковью, побежал обратно, на сцену. Суетливо торопясь, он споткнулся на пороге и упал. Миска выпала из рук и морковь рассыпалась по полу. От знакомого стука миски медведь вздрогнул и поднял голову. Заметив любимое лакомство, Мишук отпустил хозяина и потянулся к моркови. Напряженная тишина в зале сменилась громким смехом, который ещё больше усилился, когда с передней скамьи вскочил Ананий Матвеевич и крикнул во весь голос:
— Ванька, с-сукин сын, беги за дверь, а то зверь задерёт!..
Ладильщиков вскочил с пола, схватил цепь и побежал к медведю. Зацепив цепь за ошейник и подобрав морковь в миску, он увёл Мишука за «кулисы», когда скрылся Ваня, напуганный криком своего деда.
Привязав медведя и сунув ему под морду морковь, Ладильщиков выбежал на сцену и поклонился публике. Но он почувствовал, что поклоны у него не выходят, они какие-то неуклюжие, словно медвежьи, и весь он будто скован. Ладильщиков перестал кланяться, стоял и смущённо улыбался. Лицо у него было красное, потное. И вот такой простой, застенчивый и сильный, он пришёлся по душе крестьянам. Они восторженно шумели, смеялись, хлопали в ладоши.
Народ расходился медленно. Многим хотелось заглянуть «за кулисы» и поближе посмотреть на медведя, но Ананий Матвеевич никого туда не пустил.
— Братцы, — сказал он, обращаясь к любопытным, — медведь в расстройстве… Не надо его беспокоить, а то может кого и зацепить.
Варюгин же прошёл «за кулисы» беспрепятственно, как хозяин.
— Николай Павлович, — обратился он к Ладильщикову, — ночевать, конечно, ко мне. У меня и для вас и для Мишука найдется хорошее угощение.
— Да нет уж, спасибо, — ответил Ладильщиков, — я иду к Ананию Матвеевичу.
— А что у него хорошего, теснота, да затируха на ужин, а у меня и просторно и сытно.
Вошедший в класс Ананий Матвеевич услышал слова Варюгина и, ухмыльнувшись, промолвил;
— Добрый друг лучше ста богачей.
— Сдержи язык, а то зубы сломаешь, — угрюмо пробасил Варюгин, сердито покосившись на Петухова.
— Богачи-то редко имеют друзей, — проговорил Ананий Матвеевич и повернулся спиной к Варюгину. — Пойдём, Николай Павлович. В тесноте, да не в обиде.
В этот вечер долго не ложились спать. Дед вспоминал русско-японскую войну и как он участвовал в Цусимском бою, а Ладильщиков рассказывал о том, как он воевал с немцами и с «беляками». Ваня жадно слушал разговор взрослых, забыв, что ему давно пора спать. Дарья Ивановна, высокая сухощавая женщина, сказала:
— Ваня, спать пора.
— Да погоди ты, мама, — отмахнулся сын.
— Мёдом его не корми, а о войне расскажи. Это только в рассказах она интересная, а так — только погибель людям. Отец вот сложил там голову, а я майся одна.
Потом втроём они ходили проведывать Мишука. В тёплой бане, развалившись на соломе, медведь сладко спал.
— Тоже, небось, устал, — промолвил дед.
— Ананий Матвеевич, а почему, как ты думаешь, Варюгин даже не пошевелился, когда медведь придавил меня? Ведь он мог бы помочь — Мишук ещё помнит его…
— Эх, Николай Павлович, что от птицы молока, ждать добра от кулака. Он ведь до сих пор жалеет, что отдал тебе медведя. Шкура! Народа тогда побоялся. А потом досадовал.
Ладильщиков в этот вечер заснул не скоро. В голову лезли то бандиты, то Мишук с его дикой выходкой… «А все-таки напрасно я снял с него намордник…» — подумал он.
Рано утром, стряпая у печки, Дарья Ивановна сказала:
— С ума свели вы моего Ванюшку, Николай Павлович. До свету ещё вскочил и — к медведю.
Ананий Матвеевич умывался в углу из глиняного рукомойника, похожего на чайник и подвешенного к потолку на верёвочке.
— Хочет с вами поехать, да не смеет спросить, — сказал дед, — а я ему говорю — мал ещё, слаб.
В это время вошел в дом со связкой дров Ваня и, поняв, что речь идет о нём, потупился и покраснел.
— Вот так кормилец, — сердито сказала мать, — от матери бежать хочет. Отец на войне голову потерял, а он хочет под медведя попасть.