— Еще в детстве у меня появилась думка стать укротителем. Дрессировал я тогда свою собаку, кошку, петуха, кур и даже пытался «учить» корову, но ничего из этого не вышло. Мама сначала журила меня, а потом рукой махнула: «Чего с ним поделаешь!.. И в кого он только такой чудной уродился?!» Подрос я и, окончив семилетку, поступил на работу в зверинец уборщиком-скребником. Стал читать разные книжки о животных и присматриваться к работе цирковых дрессировщиков, которые приезжали в наш город на гастроли. Ну, потом меня в зверинце начальником сделали, завхозом, вот я и начал помаленьку дрессировать Потапа и львиц. Они ко мне здорово привыкли, а Потап, как человек, все понимает. Потом, как стал показывать свои номера и как увидел глаза зрителей, любопытные, с огоньком, так и захотелось мне еще больше чего-нибудь для них сотворить и придумать. Больше всего мне нравится ваш русский стиль, Николай Павлович… Только я хочу работать со зверями без бича и палок.
— Нет, Иван Федорович, — возразил Ладильщиков, — без некоторого устрашения и личной страховки работать со зверями опасно. Они должны чувствовать не только то, что вы их кормилец, но и то, что вы сильнее их. И охрану вам надо усилить: другого пса приобрести. Вам надо хорошенько изучить методику дрессировки, а с главком я сам свяжусь. Думаю, что разрешат.
В тот же день Ладильщиков написал большое письмо в главное управление цирков и вскоре получил телеграфный ответ.
— Ну, Иван Федорович, радуйтесь, — сказал Ладильщиков, протягивая ему телеграмму.
Не веря своим глазам, Дубняк прочел: «Подготовку дрессировщика Дубняка разрешаем вашу личную ответственность тчк средства выделяем тчк».
— Надо завтра же приступать к работе, — сказал Ладильщиков.
— Спасибо, Николай Павлович, Я готов, Я постараюсь, — взволнованна проговорил Дубняк.
Он никак не ожидал, что все так просто и быстро разрешится. «Ведь война еще не кончена, и до меня ли сейчас начальству, — думал он, — значит, дело идет к победе…»
Вместе с Дубняком Ладильщиков написал сценарий будущего аттракциона, в который включили новые номера и ранее подготовленные трюки. В зверинце взяли двух медвежат-пестунов и начали работу. — Прежде всего, — сказал Ладильщиков, — вам, Иван Федорович, нельзя работать только с носовым платком, как это вы делали до сих пор. Рискованно. Звери не домашние животные, и в любой момент с ними возможны опасные столкновения. В клетке надо быть во всеоружии.
В правую руку Дубняк взял бич, а на пол в клетке положили железный трезубец и несколько палок. Около клетки поставили пожарника с брандспойтом в руках. Но с платочком Дубняк все-таки не расстался: он держал его в левой руке. Ведь Потап и львицы-сестрицы уже привыкли к платочку.
С Потапом и львицами дело пошло довольно успешно: они уже были приучены к повиновению и знали кое-какие трюки. Львицы прыгали через барьер и в обруч, ходили по брусу, ложились в «постель» и катались на большом шаре. Потапа нарядили «матрешкой», в платочек и цветной сарафан, и он, огромный, неуклюжий, смешно танцевал с хозяином вальс и кадриль. Начали готовить с ним и борьбу, но Потап не понимал никаких приемов и, грубо наседая на хозяина, прижимал его к земле.
— Николай Павлович, давайте я покажу с Потапом новый интересный номер, — предложил Дубняк.
— Какой?
— Вот посмотрите.
Дубняк обмазал голову медом и подошел к медведю» Потап встал на дыбы и, обняв хозяина лапищами, стал облизывать его голову, забирая ее постепенно в свою большую пасть.
— Ну, как? — спросил Дубняк, вытирая платочком ослюненную голову и широко улыбаясь. Мокрые волосы у него слиплись, блестели.
— Плохо, Иван Федорович, очень плохо, — сказал Ладильщиков.
— Почему? — удивился Дубняк, Он был уверен, что этот необыкновенный трюк понравится Ладильщикову.
— Не эстетично, товарищ будущий артист, некрасиво, даже отталкивающе. Да и нет никакой гарантии, что медведь не жамкнет вам голову…
— Потап меня не тронет, — уверял Дубняк.
— Не ручайтесь за зверя, Иван Федорович.
— Мне хочется, Николай Павлович, показать зрителям что-нибудь новое, свое…
— Я понимаю ваше желание, — сказал Ладильщиков, — вот медвежата-акробаты и будут у вас новым интересным номером. Да и Потап" — колоритная фигура, и львицы-сестрицы хороши.
Два пестуна, Катька и Степка, должны были подняться по наклонной лестнице на высокую тумбу и там, на площадке, сделать стойки: сначала на задних ногах, потом — на передних. Но медвежата робели — наверно, боялись высоты. С приманкой, за кусочек сахару, и с легкой «тушировкой» палочкой медвежата взбирались по лестнице наверх, но как только оказывались на площадке, испуганно посматривали вниз, приседали и торопливо спускались обратно, судорожно цепляясь за перекладины лестницы. Пришлось приучать их к стойке сначала на земле, потом на низенькой тумбе, а затем тумбы ставили все выше и выше. Но на самой высокой тумбе медвежата все-таки боялись делать акробатические упражнения и держались скованно, робко.