Дубняк кричал громко и повелительно, но медведь будто не слышал хозяина. Дубняк крикнул еще громче;
— Потап! Ко мне!
Медведь повернулся и пошел на Дубняка с грозным ворчаньем, будто хотел сказать: «Что ты мне мешаешь, Вот я тебя сейчас задушу…»
— Потап, спокойно… Потап,
Пятясь, Дубняк задел обо что-то ногами и упал на спину, но тут же вскочил. В это время загорелся свет — зажег Терентьич. Ослепленный медведь прищурился и на мгновение остановился.
— Потап, спокойно… Потап, тихо… Потап…
У зверя забегали глаза, он задрожал от ярости, зарычал и пошел на Дубняка. Медведь не узнал своего хозяина. В таком странном одеянии он не видел его никогда. Дубняк думал, что медведь узнает его по голосу, но рассвирепевший зверь, казалось, потерял и слух, и обоняние, и зрение.
Позади себя Дубняк услышал голос Терентьича:
— Ваня, Ваня, возьми вилу… Давай выпустим собак…
— Погодите! — крикнул Дубняк.
Ему хотелось без драки и крови покорить медведя. Был у него недавно небольшой «конфликт» с Потапом и пришлось тогда пустить на него своих могучих телохранителей Рекса и Сокола…
Дубняк крикнул громко:
— Рекс! Сокол! Ко мне!
Собаки заметались в своей клетке и неистово, басовито залаяли. Медведь остановился и, повернувшись, торопливо заиноходил к своей клетке. Подбежав к ней, он всунул голову в пролом и застрял на изогнутых прутьях. Дубняк подбежал к медведю и, ухватившись за спину, с силой потянул его назад.
— Потап, назад! Потап, ко мне!
Медведь попятился и, понюхав Дубняка, ввалился в открытую дверь своей клетки: узнал хозяина. Дубняк захлопнул дверку и крикнул:
— Терентьич, цепи!
Терентьич подбежал с цепями, и Дубняк быстро заштопал пролом в клетке.
— Вот какой ералашный зверь, — по-стариковски ворчал Терентьич, — а еще имя людское носит — Потап. Я его хотел ружьишком попугать, к порядку призвать, а он, окаянный схватил лапами ружье и давай его уродовать. Вот, глядите, что сделал с ружьем.
Терентьич показал Дубняку какой-то крюк, похожий на кочергу.
…Утром в понедельник в зверинце было тихо и сумрачно. Сегодня выходной день. Центральная клетка стояла во дворе, в ней на своих местах был расставлен реквизит: тумбы, шары, брус, козлы с березовым поленом, а на земле лежали палки, бич и железный трезубец.
К восьми часам утра художественный совет был в полном сборе. Кроме Ладильщикова, пришел директор местного цирка Никитов, пожилой худощавый мужчина, и режиссер цирка Милославский, бывший художественный руководитель главка, который был послан на низовую работу для лучшего познания цирковой жизни и для излечения его от барских замашек. В последние годы Милославский заметно постарел, но на голове его еще держалась шапка волнистых белых волос, а холеное, чисто выбритое и припудренное лицо имело по-прежнему надменно-гордое выражение. Пришел на совет и заслуженный артист республики старый клоун Вольнов, тучный, лысый, с широкой добродушной улыбкой.
После бессонной ночи Дубняк выглядел утомленным, расстроенным.
— Что с вами, Иван Федорович? — спросил Ладильщиков.
— Со мной? Ничего… — смущенно проговорил Дубняк. — Ночью Потап немного побуянил, но все уладилось…
— Ничего себе побуянил, — вмешался в разговор Тереньтич. — Клетку разворотил, оленя чуть не задрал. Ваня его еле утихомирил…
— Плохо дело, — проговорил Ладильщиков. — Наверно, на Потапа весна действует… Невеста ему нужна… Может быть, отложим. просмотр?
— Нет, не надо откладывать, — возразил Дубняк, — я могу работать.
— В вас-то я не сомневаюсь, Иван Федорович, а вот как Потап?
— Я уверен в нем.
— Ну что ж, ладно. Только борьбу с Потапом придется отложить.
— Нет, зачем же, я ручаюсь, — проговорил Дубняк.
— Не ручайтесь за зверя, Иван Федорович, — твердо сказал Ладильщиков, — я тоже когда-то был уверен в своем Мишуке и едва не поплатился головой…
Члены художественного совета уселись за стол, покрытый красной скатертью. — Перед каждым из них лежал лист бумаги и карандаш: судьи должны были делать отметки о промахах и ошибках молодого дрессировщика. Только Николай Павлович шепнул ему на ухо: «Смелей, Ваня, и спокойнее. Все хорошо будет».
Возле клетки стоял пожарник с брандспойтом в руках, а в клетке, около двери, были привязаны два дога — Рекс и Сокол. Дубняк, одетый русским деревенским парнем, вошел в клетку, низко поклонился на все стороны, вынул из кармана носовой платок, и показ аттракциона начался.