Я думала о том, как мне поговорить сегодня с Евгенией Сергеевной. Бабушка в свое время советовала в трудные минуты жизни повторять «помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его».
Какое отношение ко мне имеет царь Давид, я не понимала, но на всякий случай мысленно произнесла эту фразу, когда после уроков осталась наедине с классной руководительницей.
Евгения Сергеевна выглядела несколько необычно. Как я уже упоминала, она не пользовалась косметикой, но волосы иногда красила хной и всякий раз с неожиданным результатом. На этот раз от ее прически прямо таки веяло жаром настоящего пламени, хоть беги и вызывай пожарных.
— Евгения Сергеевна, верните, пожалуйста, мой крестик, — сказал я, делая вид, что совсем не замечаю неудачного опыта с хной у нее на голове.
— Какой еще крестик? — послышалось в ответ изумленно.
— Тот, что позавчера нашли в классе.
— Так это что, твой? Тво-ой?! — воскликнула учительница с таким ужасом, словно узнала, что я подложила бомбу ей в сумку.
Я кивнула головой. Ее лицо сразу стало холодным и злым.
— Твоего крестика у меня нет. Я его еще тогда директору отдала, — Евгения Сергеевна гордо выпрямилась и торжественным жестом указала мне на дверь.
Директором у нас была очень строгая, величественная дама, которая, в отличие от Евгении Сергеевны, могла бы считаться образцом безупречного вкуса. Гладко уложенные седые волосы на затылке были спрятаны в черную капроновую сетку. Оправа очков красиво изгибалась по форме бровей. Когда уверенный шаг в меру высоких каблуков этой женщины раздавался в школьном коридоре, воцарялась напряженная тишина. Не стоит и говорить, что в директорском кабинете учащиеся оказывались только по вызову, и никто туда особенно не стремился.
Поэтому когда я появилась в приемной, секретарь, толстенькая девушка, поперхнулась чаем. Она недавно работала у Ксении Саввишны и еще не знала, что до нее здесь сидели уже и худенькая девушка, и девушка средней упитанности, и никто долго не задержался. Но какая, собственно, разница? Толстушка доложила обо мне Ксении Саввишне и даже открыла передо мною дверь, как будто я сама не могла этого сделать.
Ксения Саввишна восседала за своим огромным директорским столом и перебирала какие-то бумаги. Увидев меня, она поправила свои красиво изогнутые очки и сделала странное движение головой.
— Слушаю тебя, Крючкова Нина, — сказали мне спокойно.
Я поздоровалась и изложила ей свою просьбу.
Ксения Саввишна сначала подняла брови так, что они возвысились над линией оправы, потом вытянула губы, как для поцелуя ребенка, и очень добрым голосом сказала, что всегда знала меня как способную, примерную ученицу и представить себе не может, чтобы я ходила в церковь, куда ходят только неграмотные старухи, которые не в курсе последних достижений науки.
«Отдаст или не отдаст?» — думала я.
Помедлив, она сообщила, что крестик уже передан ею в районный отдел народного образования и вернуть его, таким образом, она никак не может. Она советует мне, однако, хорошенько подумать над ее словами.
— Надеюсь, Евгения Сергеевна сможет разъяснить тебе твои заблуждения, — услышала я на прощание, — потому что в такой школе, как наша, не должно быть никаких верующих.
На следующее же после этого разговора утро я стояла перед классом, а Евгения Сергеевна громко разъясняла мне мои заблуждения:
— В церковь ходит! Крест на шее носит! — гневно восклицала она. — Ты хоть знаешь, что такое крест?
— Это символ нашего спасения, — ответила я тихо, повторяя то, что слышала от бабушки Александры.
— Спасе-е-ния! Это от чего же нас спасать надо, а? Мы такую жизнь построили без всякого Бога! Сколько в нашей стране производится масла, молока, мяса!
Она всегда почему-то вспоминала три этих продукта, когда описывала достижения социалистического строительства.
Все девочки смотрели на меня с радостным испугом. Страшно им было оттого, что учительница так разъярилась, а радостно по той причине, что люди всегда любопытны к зрелищу чужого позора, полную чашу которого я сегодня испивала перед всеми.
— На крестах в Древнем Риме рабов распинали, ясно тебе?! Наука давно доказала, что никакого Бога нет! — звенело в классной комнате.
Я смотрела в окно и думала, что тополя, растущие вокруг нашей школы, очень похожи на кипарисы, а светло-синее небо напоминает море. Моря мне пока не довелось увидеть. Если бы можно было в тот момент шагнуть из окна третьего этажа и пойти по воздуху вдоль тополей, слушая небесный прибой…