Замысел Миши был прост. Ещё служа в армии, он получил дембельский аккорд обложить кирпичём сарай на лётном поле. По уставу, деревянных конструкций на лётном поле не полагалось по правилам противопожарной ТБ, а сарай был щитовым быстросборным и… деревянным. Посему начальство, узнав о его дослужебных талантах, для выхода его на дембель… поручило обложить этот сарай кирпичём. Понятно, что без старшего лейтенанта Гвоздева тут не обошлось, но может оно и к лучшему было. На дембеле домой охота так, что людей поздним вечером отпускают и говорят, оставайтесь в последний раз в части переночевать, а они ночью бегут 40 км до ближайшей станции совершенно не замечая усталости. Так и Михаил, получив аккорд, решил сделать всё за два дня. Чтобы осуществить свой хитрый замысел, он придумал «прорывную технологию». Испросив фанеры с возвратом у прапорщика завсклада, Миша положил кирпич за два дня и, чтобы кладка на свежем растворе не поплыла, придавил её фанерой к стене сарая. К утру третьего дня Миша уже стоял у дежурного по части с докладом. Поскольку раствор схватывается за ночь, Миша рассчитал, что пока начальство соизволит пройти на объект, стена уже схватится и фанеру можно будет снимать. Это был первый и на то время единственный его компромисс с кладкой. Эксперимент удался на славу. Когда они с дежурным после обеда добрались до сарая, Миша эффектными ударами ног и рук повыбивал упоры из под фанеры, та попадала, и взору начальства предстала издевательски ровная стена. Даже Миша не ожидал такого результата. В итоге дембель он получил первым из всего своего призыва, а старший лейтенант Гвоздев на долгую память получил, что бы вы думали, гвозди… в каждом из четырёх колёс своей «четвёрки». Михаил к тому времени уже сидел в скором дембельском поезде.
Здесь Михаил решил повторить ту же технологию, только без гвоздей. Сейчас было проще, стена была только одна вместо четырёх, а их было четыре вместо одного. И что важно, старлей Гвоздев остался в прошлом, то есть будущем, то есть даже не поймёшь где, главное, что не здесь.
Работа шла споро, Мише явно это дело нравилось, и первые 14 рядов были положены до захода солнца. Взяв припасённые доски, Миша сотоварищи соорудили для кладки подпорки к бревенчатой стене дома и уже затемно разошлись. Мальцы, получив по четвертаку от хозяина, радостно дёрнули домой ужинать, а Миша с Костей прошли в дом.
Это был типичный купеческий дом, почти достроенный и пахнущий свежим лесом. Хозяин явно был не из богатеев, всё было скромненько, но по делу. Мебели ещё не было, зато повсюду валялся строительный мусор и кое-какой нехитрый инструмент. Хозяин на время стройки использовал дом как склад, и половина дома была забита какими-то тюками, мешками и кадками. С его слов, торговал он овсом и соленьями, которые возил вниз по Волге вплоть до Архангельска. Там покупал рыбу и икру и уже их вёз сюда. Продавал здесь, в уезде, и в Нижнем. Как раз послезавтра должен был идти его обоз в Старов.
— Вот на нём и поедете, — довольно потирая бока, закончил он и ушёл распорядиться за ужин и ночлег для гостей. Дом был с мезонином, и ужин с железными кроватями те же мальцы затащили на второй этаж. Сам хозяин спал на первом, поближе к товару.
Ужин был царский, хозяин не поскупился. К рыбе, ржаному хлебу и мёду прилагался целый фунт зернистой икры. Сотворя молитву, послушники радостно принялись за «хлеб насущный». Целый день без крошки во рту даром не проходит, и дары Каспия на пару с местными дарами природы пришлись очень кстати. Через час, прибравшись и спрятав в рюкзак остатки ужина, друзья загасили лампаду и улеглись спать.
— Слушай, а здесь очень даже жить можно, — мечтательно глядя в потолок, начал Костя.
Миша сам уже как минут пять об этом думал. Его мысли были сумбурны и непоследовательны, но сходились в одном: жизнь в России 19 века была намного проще и понятнее, чем в 21 веке. Народ был отзывчивее, щедрее, искреннее. Всё было по-другому.
Сегодня, когда он творил молитву перед стройкой, результат был такой, какого никогда не было ранее. Сколько раз он читал «Отче наш» в монастыре, это просто был ритуал. Сегодня же, где-то на середине текста, он вдруг ощутил, как огромная и, в тоже время, мягкая сила вошла в него и придала уверенность и лёгкость его действиям. А по окончании молитвы было состояние такой возвышенности, которого никогда не было раньше. Он с радостью прочитал молитву перед ужином и состояние повторилось. Что это, место такое особенное или вся действительность вокруг иная, или он уже сам изменился. Эти вопросы не давали ему покоя. Костя между тем продолжал.