После Анжелы, девушки его решительно не интересовали, по сравнению с ней они вызывали у него лишь вздох сочувствия, учеба как-то сразу поблекла и осталась в прошлой жизни. Поплакав на прощание с теткой и тренером по луку, Костя покинул Украину, подбирая в поезде причины своей жизненной неудачи для разговора с родителями.
Разговор этот обещал быть столь печальным для него, что с целью оттянуть его на подольше, он решил уйти послушником в монастырь, где он собирался подумать о жизни и найти объяснение своим неудачам. Наместник, выслушав Костины мотивы, не видел серьезных причин для побега от действительности и сомневался в эфективности такого послушания. Но потом решил, что трудник он будет или послушник, Бог все рассудит по справедливости, и со спокойным сердцем согласился.
Глаголь. Встреча
Наконец, дверь с медленным скрипом отворилась, и Михаил увидел выходящего щуплого, спотыкающегося о собственные ноги и не перестающего изливать благодарности, студента. То что это был студент, было понятно по его рваным на коленках джинсам, невероятно странным очкам и некой особой манере общаться с начальством.
Сияющее блаженной улыбкой существо, наконец, простилось с дверью и тихонечко присело на краешек лавки.
«Что та лисичка», — успел подумать Михаил и, взявшись за ручку двери, приоткрыл ее и пробасил в образовавшуюся щель.
— Можно?
— Можно-можно, — ответили за дверью и Миша шагнул в неизведанное, закрыв за собой дверь.
Хотя особой неизведанности он не ожидал и ставшее уже привычным противненькое нытье под ребром в такой ситуаци было ему хорошо знакомо.
— Что ж ты, Миша, моих монахов шшибаешь, хитро затянул наместник. Они ж тебе не кегли какие, чтобы их сшибать, — лукавый и в тоже время укоризненный взгляд сверлил, пытавшегося увернуться от этой бормашины, Михаила.
— Так они же сами и начали, — пытаясь найти зацепку, выдавил из себя Михаил.
— Что начали?
— Ну вот эти все свои советы.
— А это не советы Мишенька, да и не они их начали, — продолжал хитро улыбаться наместник.
Странный он какой-то, подумал Миша, вроде и ругает, а вроде и улыбается, чудной какой.
— А может это я их попросил за тобой приглядеть и где надо подсказать, — наместник продолжал мягко поддавливать.
— Ну, не знаю, не люблю я этого, — пробубнил в пол Миша.
— Чего, Мишенька, не любишь?
— Ну вот это, советы эти… — внимательно изучая рисунок на полу, продолжал бормотать Миша.
— Почему же, они давно уже здесь, многое знают-умеют, могут и подсказать, они же тебе не стену подсказывают как класть…
Миша перешел на тяжелое сопение.
— В общем, больше монахов не трогай. Привыкай все вопросы словом добрым решать, а не силушкой своей богатырской. Силушка тебе в других делах пригодится, а с братьями все вопросы вершить нужно по совести и без кулаков. Понятно тебе? — наместник уже широко и открыто улыбался, стараясь разглядеть Мишины глаза, потерявшиеся в русых напополам с бетоном прядях.
Миша сдавленно кивнул. Еще ни разу никто его так ласково не ругал. Странный комок подступил к горлу, говорить не было никакой возможности, приходилось только трясти низко опущеной головой.
Видя такую невозможность диалога, наместник понял, что пора заканчивать беседу.
— Ты видел в предбанике вьюношу, — перевел наместник тему.
— Видел, — наконец поднял глаза Миша.
— Так вот, это тебе напарник будет — на забор.