Еду и чувствую, не одни мы. Кругом темень, а ощущение такое странное… Я тогда останавливаюсь и фары выключаю.
И тут мы с Томой офигеваем. На дороге стоят три фигуры в тёмных балахонах метров семь каждая и показывают нам жестами, чтобы мы уезжали обратно. Я говорю: «Ты их видишь?» Тома кивает головой. Не знаю, как вам, а мне три двухэтажных ретро-инспектора ГИБДД в плащах и ночью в степи показались более чем убедительными. Думаю, фиг с ним, с ящиком, так и быть, поедем в лагерь. Завожусь, разворачиваюсь и уже спокойный, как дверь, веду уазик в лагерь.
Там на нас выбегает ошалевший Баха и машет руками. Он не только махал, но и разговаривал громко. Точно не помню о чём, что-то на тюркском. Меня же Баха интересовал в самой меньшей степени. Я тихонько поглядывал на Тамару. Её перестало колотить, но она выглядела очень уставшей. Поэтому, когда я вышел, и Баха начал ближе разговаривать и махать руками, я ему объяснил, что Томе стало плохо, и я её повёз в город, но она оклемалась по дороге и решили пока не ездить. Почти и не наврал, по сути. Баха быстро остыл, и мы отвели Тамару в домик. Она почти сразу заснула.
Выяснения и инструкции по пользованию общественным автотранспортом от Бахтияра заняли ещё пару минут. Я их серьёзно не воспринимал, он, наверное, тоже. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись спать. Пришёл я в домик, допил прямо из термоса кофе и тут же уснул. Парадоксов друг.
Ночью мне снился странный сон. Я вешал бельё на верёвку, но крепил не прищепками, а магнитами от холодильника. А потом смотрю, на простыне узор, как на сундуке, и она сохнет не вертикально, а горизонтально. А потом магниты от верёвки отделились и начали складывать на простыне узор. Причём, сначала на трёх первых точках стали, тогда засветились остальные точки. И потом определённым порядком начали на них перемещаться. Потом, когда магниты дошли до трёх последних точек, простыня засветилась вся и улетела. На этом сюжете меня и застал соседский будильник.
Львович, уже осведомлённый Бахтияром о нашем с Томой ночном клубе автопутешествий, был мрачнее тучи. В двух словах он мне поведал, что не для того меня сюда вызывал, чтобы я тут устраивал публичный дом на колёсах. Это ему так Баха всё подал. Смешно. Каждый думает о других ровно то, что делает сам. Я спорить не стал. Вообще, спорить бесполезное дело. Всё разрешится само и быстрее. А Баха стал в очередь на крупный прикол. Ему понравится. Или нет. Это уже не важно. А шутить мы умеем.
Кстати, звонил водитель крана. Спрашивал, как можно размагнитить машину. Оказалось, он не может нормально по городу передвигаться. В радиусе 50 метров при проезде крана включаются все автосигнализации. Так и ездит с музыкальным сопровождением постоянно. Неудобно ему. Невовремя он позвонил. Мы ему подробно рассказали, что клин клином вышибают и для размагничивания крана надо теперь другим бортом к ящичку прислониться. Больше он не звонил.
Львович долго молча ходил по скрипучему полу бытовки и собирался с мыслями. Захотелось дать ему треуголку. Красивую, с перьями. Наконец, он остановился напротив окна, наклонился на каблуках и резко повернулся к столу, за которым мы прятались в ожидании его вердикта. Тут же пролетела мысль, что он начнёт с классического «господа, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятное известие…»
Я почти угадал — видимо, эта мысль, рикошетом от Львовича, задела и меня.
— Не буду начинать с фразы про ревизора, но он к нам уже едет, — начал Львович и продолжил: — Ситуация выходит из-под контроля, явление, с которым мы столкнулись, находится вне нашего разумения, и исходя из всей полноты ответственности за вверенный мне коллектив, я принял решение обратиться в компетентные органы.
Я себя ощутил как на просмотре программы Время. Никогда в жизни не слышал от Львовича такой казёнщины. Прямо как профессиональный спичрайтер МИДа или АП. Но это было ещё не всё, и Львович жёг, а вернее, сушил, дальше:
— Мы слагаем с себя полномочия по определению судьбы этого экспоната, соответствующая компетентная комиссия для этого уже сформирована. Она начнёт прибывать завтра, а сегодня будет «сам». Кто, не говорят, но есть чёткие указания.
Мы прониклись.
Где-то через час, к лагерю прилетел вертолёт со спецами. Спецы всё осмотрели, всюду зашли, кое-что обмерили и убедительно попросили оставаться на своих местах в домиках. Потом приехал «Урал» с другими спецами «попроще» и они оцепили лагерь.