С этими словами Костя взял бутылку с водой, полил ею монету и начал её оттирать. Монета становилась всё светлее, всё чётче и через десять секунд была как новая. Костя сам удивился такому её возрождению и протянул её Михаилу. Михаил взял её орлом, перевернул и прочитал на обороте «Государственная российская монета рубль».
— Да-а-а… — подивился он, — оригинальное название.
В этот момент на солнце нашла туча, стало резко темно и подул свежий ветер.
— Кажется, мы с тобой попадём под дождь, — с тревогой глядя на быстро темнеющее небо, протянул Константин. Молодые люди быстренько собрались, Миша отдал Косте монету и они заторопились по просёлку. По карте до ближайшего села было ещё 5 километров, нельзя было терять ни минуты.
Между тем, заметно похолодало. Миша, не долго думая, снова одел рясу и стал похож на настоящего монаха. Костя снова еле бежал за ним, едва поспевая за тяжелыми и широкими его шагами. Дорога же пошла лесом и заметно сузилась. Широкие её колеи стали тоненькими, как следы лисы по первому снегу и сама дорога начала заметно вилять, как будто хватила лишку метров сто назад. Кроны деревьев над головами сомкнулись и друзья уже двигались по лесному тоннелю, изредка отводя руками поперечные ветви.
— Если так пойдёт, дорога скоро вообще пропадёт, — опять тревожно прокомментировал действительность Костя.
— Не боись, десант везде пройдёт, — всё также посмеиваясь, не оборачиваясь и не сбавляя хода, ответил Михаил.
Они шли уже минут тридцать по лесной дороге, как крупные капли дождя начали настукивать по листьям. Лесной тоннень, пугавший их вначале, теперь служил надёжным укрытием, принимая на себя все отзвуки приближавшегося ливня. Когда дождь уже настойчиво барабанил по соседним кронам, сверкнула первая молния. Она осветила весь лес, даже их укромное местечко над дорогой, и знатно громыхнула следом.
— Два километра, — машинально сказал Миша.
— Нам идти осталось? — тоскливо спросил Костя.
— Нет, молния была в двух километрах, — Миша не выключал своего снисходительно-улыбающегося «Бельмондо» ни на минуту.
— Это почти рядом, — не зная как на это реагировать, протянул Костя.
— Учитывая, что она сверху, так почти над нами, — заключил Ломоносов от десанта и отвёл последнюю ветку.
Просёлок вышел на поляну и дождь принял путников в свои объятья. Здесь колеи уже заметно развезло и ноги начали скользить. Пришлось пойти по траве, которая быстро намочила джинсы обоих по колено. Скорость от этого заметно снизилась, стало практически полностью темно и очень мокро. То и дело попадая в лужи, постоянно ворча и жалуясь про себя на жизнь, Костя брёл за могучей фигурой напарника. Михаила же такая ситуация нисколько не волновала, разве что Бельмондо уступил место роденовскому мыслителю. Вот так, задумчиво и не сбавляя шаг, Миша шёл уверенно вперёд, как вдруг почувствовал, что Кости рядом уже нет. Насколько было видно через дождь, вокруг была лишь серая унылость, без признаков блуждающих монахов.
— Вот жеж… — начал он, но вовремя осёкся и побрёл в обратную сторону в поисках напарника.
Костя сидел на придорожном пне и откровенно ревел. Его кроссовки хлюпали холодной водой, джинсы леденили ноги, ряса весила с пуд и уже не спасала от дождя, а аккуратно его впитывала. Его загнали в эту темень, воду и холодину, а он предупреждал и не хотел. Если бы его послушались, то он бы сейчас сидел в уютном сельском автобусе и слушал охи местных бабушек по поводу пенсий и газа. Дождь аккуратно и безопасно огибал бы его по кривым изгибам Пазика и мирно падал бы ещё на брежневский асфальт дороги, радостно находя в ней дыры. Сейчас же он легко находил дыры в одежде Кости и радостно щекотал его в мокрых носках.
Очередная молния осветила округу, и Миша наконец увидел поникшую фигуру сидельца в десяти метрах от дороги.
— Привет, случилось что? — просто пыша жаром борьбы, бодро спросил Миша подойдя вплотную.
Костя уже поднял голову и даже набрал воздуха побольше, чтобы высказать, наконец, всё, что он думал по этому поводу, как неведомая и невиданная сила подхватила его, бросила на Мишины плечи, играючись подцепила его сумку и поволокла и его и сумку в сторону замаячивших на горизонке огоньков. Дорога для Кости пошла ходко и мерно, но жутко неудобно. Долго так происходило или коротко, было неясно, и хотя Костя уже прилично отбил себе бока, но стоически молчал, понимая, что ехать легче чем идти.
Вдруг таже сила резко скинула его вниз и поставила на ноги.
Они стояли во дворе, огороженном жердями, в десяти метрах от мазанного саманного дома, из окон которого и прыгали в эту темень и мряку весёлые искры горевшей свечи.