«После восьмилетки в Большой Юрьевке, райцентре Херсонской области, закончил я ПТУ. Получил специальность — механизатор широкого профиля. Год поработал и ушёл служить в армию. Служил в Крыму. Через два месяца после призыва направили меня в роту охраны какого-то секретного объекта, но командир части быстренько меня определил на работу в дачный посёлок, неподалеку от воинской части. Подробностей, что это за посёлок я так и не узнал, но нас, конечно, предупредили, что это неофициальная работа, дело добровольное, а взамен — два увольнения в неделю (можно было даже ночь прихватывать) и более менее нормальное питание — давали даже фрукты и мясо. Как говорили солдаты, с которыми я работал, командир части полковник Репадзе сдавал нас типа как в аренду местному бизнесмену и своему земляку какому-то там Парапашвили или как то так.
Без ложной скромности скажу, что механизатор я отличный, легко управляюсь с любой техникой, будь то кран, экскаватор или бетономешалка. Был всегда на хорошем счету у бригадира — сержанта. Работа была не в тягость, с девчонкой севастопольской встречался, мама не могла нарадоваться, разглядывая фотографии — загорелый мускулистый упитанный — во как возмужал в армии! Всё было хорошо, пока не пришла беда — за месяц до дембеля я сорвался с крыши. Как то по глупому получилось — спешка, привезли лес — надо монтировать стропильную систему, а людей не хватает — вот и полез помогать плотникам. Монтажных поясов нет — но что ж мы без страховки не поработаем, да и шутили — падать невысоко — пять метров всего лишь. Но пяти метров мне хватило… Упал, потерял сознание, когда пришёл в себя — ноги не двигаются — думал: «всё копец, позвоночник сломан». На носилках занесли в вагончик, пришел полупьяный эскулап с части, промычал: транспортировать нельзя, уколол обезболивающее и испарился. Друзья криком орут: «Он умрёт нахрен, в больницу надо», а полковник скорую вызывать на объект запретил — оно и понятно: нельзя ему светиться. На свой страх и риск товарищи вытащили меня на улицу и на брезенте два километра пронесли до города. Там по мобильному вызвали реанимацию и выжил я. С позвоночником оказалось всё более менее в порядке — только ушиб и ущемление нерва, но кроме того — сломаны четыре ребра и отбиты почки. С почками, вот, намучился. А что началось, когда я немного аклимался и перевели меня из городской больницы в госпиталь — всякие проверяющие, комиссии, военная прокуратура, ходоки от командира части, одни требуют одно, другие другое, запугивают, упрашивают, кричат. Такое внимание к моей персоне было вызвано тем, что сразу этого происшествия, в газете «Слава Севастополя» была опубликована статья «Рабы продолжают гибнуть. Вчера на одной из строек города погиб ещё один украинский солдат срочной службы» Ниже было опубликована моя фотография, измазанного, в порванной рубашке, с закатившимися глазами и интервью с пожелавшим остаться неизвестным очевидцем. Скорее всего, фотографию и интервью дал врач «скорой» или кто-то из приемного покоя, они же сказали, что паренёк, скорей всего, — не жилец. Потом Репадзе угрозами, уговорами всё-таки уломал меня и написал я такую объяснительную: «Был в увольнении. Зашёл на стройку и случайно упал с крыши».
Год после демобилизации толком работать не мог — нерв защемлённый этот беспокоил и почки житья не давали. Да и работы, честно сказать, в нашем поселке не было — всё закрыто и в запустении. Подался я на заработки в Киев — вроде здоровье чуть получшало. Устроился монтером лифтов на стройку — земляк помог, он бригадиром у нас был. Работу изучил, зарплата выходила до трёх тысяч, это тогда шестьсот долларов было. Вроде как неплохо — пятьсот гривен отдавал за жильё, ещё тысячу на питание и лекарства (покупал дорогие препараты, только они помогали. Без таблеток — кровью мочиться начинал и болело ужас как). А полторы тысячи откладывал каждый месяц — не будь дураком, чтоб не украли — положил в банк на депозит. Батрачил почти три года, домой за это время два раза съездил дней на пять всего — на похороны бабушки и на свадьбу сестры. Накопил в перерасчете на доллары десять тысяч — этого хватало на флигель в нашем поселке, пришёл получать в банк — не дают — сидит такой себе хлыщ прыщавый в белой рубашечке, галстуке, костюме светлом. Сидит и ухмыляется, рожа сытая: «мораторий у нас», — говорит, — «мораторий на выдачу денег. Вот наш буклетик, звоните нам через три месяца, по плану какой — то там пофигизации мы начнём выдавать по тысяче гривен в месяц каждому клиенту». Я ему говорю, договор показываю — у меня срок закончился позавчера. Мне нужны все деньги. Я специально собирал три года» А он мне, козлина: «Я Вам ще раз видповидаю. Уряд буде застосовывать до нас программу рефинансування. Гроши мы зараз не выдаем. Визьмить буклетик и телефонуйте пизнийше». Показал я гундосу этому «пизнийше», сорвался, вообщем: двумя ударами повалил, ногами попинал и буклетик тот с номерами телефонов в рот засунул. Очнулся, когда охранники меня скрутили, одному из них я в глаз успел засветить, другому — в челюсть, может даже сломал. Сдали меня, вообщем, в ментовку. Тот хлыщ пошёл побои снял, а охранники меня простили, нормальные, видать, ребята попались. В тюряге, в сизо отсидел я почти полгода. Мать потом меня все таки вытащила — отдала ментам все деньги что у неё были и у родственников назанималась. Скачали с неё больше пяти тысяч долларов и еще и следак говорил: «вы нам должны быть благодарны, мы на ваше пролетарское происхождение скидку сделали», сука. Дали мне условно, два года за хулиганство. Понимал я, конечно, что парень тот, которому я в морду дал, тут не причем, хотя вряд ли его личные деньги от этой всей фигни пострадали. Это система такая, чтоб у народа деньги отнимать и все вроде как законно — моратории там инфляции всякие. Да, депозит я свой потом из банка всё же забрал, только смог купить на те гривны уже не десять, а только три тысячи долларов.