Подал голос чайник-свистун, и оторвал Ивантеева от воспоминаний.
— Ишь, рассвистелся! Молчи уж, раз ничего другого сказать не можешь, — проворчал дядя Саша и выключил газ. Чайник свистнул в последний раз, недовольный, и заныл, постепенно переходя на сиплый шепот. — Вот так-то лучше, — удовлетворенно сказал Ивантеев, щедро наливая в стакан заварку. — У меня, вон, забот больше чем у тебя, а я и то не возмущаюсь. Ни к чему! Бог даст, все образуется…
Ивантеев разговаривал с чайником, как с живым существом. Подобные диалоги звучали на кухне каждое утро. Иногда к ним добавлялось мяуканье старого кота, но это происходило не часто. Кот был старый и мудрый и знал, что хозяин его обязательно накормит. Для чего ж тогда зря голос подавать? Это пусть чайники стараются…
Минут через сорок Ивантеев был уже на Холме. Заглянул к себе в конторку, переоделся в неизменную куртку с вытертой эмблемой «Горжилстрой» на рукаве. И тотчас же отправился к Монументу.
Чем ближе подходил смотритель к бетонному исполину, тем неспокойней становилось у него на душе. Дело в том, что накануне, во время очередного осмотра, Ивантеев вдруг почувствовал, что с Монументом творится что-то неладное. Невозможно было определить, откуда и почему пришло это чувство. Однако оно оказалось столь тягостным и тревожным, что смотритель не выдержал — задрал голову и осмотрел Монумент сверху донизу. Потом присел на корточки и внимательно осмотрел нижнюю часть основания. Потом обошел его по всему периметру, вернулся на прежнее место и с минуту стоял, не зная, что ему делать. Увиденное его поразило: между гранитными плитами отмостки, прежде плотно прилегающими к основанию, появился зазор! Небольшой, сантиметра полтора. Но этого оказалось достаточно, чтобы Ивантееву стало зябко от мысли: неужели через полвека после своего торжественного открытия Монумент вдруг начал давать осадку? Этого не может быть!
Однако, вот оно, основание, и вот она, отмостка. Вчера никакого зазора между ними и в помине не было, а нынче хоть кулак в щель засунь! Прежде чем уйти с Холма, Ивантеев достал из кармана гвоздь и сделал отметку на бетоне — напротив верхнего края одной из плит. И весь день после этого провел в тревожных мыслях.
И вот теперь он торопился на холм — проверить свою догадку. Подошел, присел на корточки, посмотрел. Все правильно: вот край плиты, а вот и знакомая отметка. И сегодня она располагалась сантиметров на десять ниже, чем вчера!
— Что же это такое, а, Господи?
Вопрос остался без ответа. Был август, пятнадцатое число. Холм жил своей привычной героико-патриотической жизнью. Немногочисленные посетители поднимались по бесконечной лестнице к Пантеону Славы. Из динамиков слышалась пулеметная стрельба и артиллерийская канонада, регулярно прерываемая голосом диктора Левитана, читающего «В последний час». Метрах в пятидесяти от Ивантеева очередная группа туристов фотографировалась на фоне Монумента. О том, что гигантская статуя начинает погружаться в землю, знал сейчас лишь один смотритель.
Старик сделал новую отметку и поспешил к себе — выпить чаю, а заодно уж и привести мысли в порядок. За этим занятием его и застал профессор Рябцев. Ему Ивантеев все и рассказал, поскольку всегда считал: профессора на то и существуют, чтобы во всем разбираться.
— Так что не думай, я еще не совсем с ума сошел, — на всякий случай заверил он Рябцева. — Сам убедился — проваливается наш Монумент. Проваливается, Миша! Я так думаю, к Новому году он и вовсе под землю уйдет.
Мысли у Рябцева рванули с места в карьер, путаясь и сбиваясь с верного направления.
— Начальство-то в курсе? — растерянно спросил он.
Вопрос был глупый, это Рябцев и сам понял, дядю Сашу же это и вовсе взбесило.
— Да какое еще начальство? — он коротко выругался. — Начальство в Москву уехало, на семинар, что ли… А за Монумент ведь я отвечаю! Надо что-то делать, Миша. Ну хоть ты мне подскажи!
— Давай, сначала пойдем, посмотрим, мало ли что? Вдруг ты ошибся? — Не зная, что и сказать, наугад предложил Рябцев. И вскоре они уже были у Монумента. Увы, смотритель оказался прав! Похоже, земля и в самом деле начала оседать под многотонной статуей, словно бы не выдерживая ее веса.
— За час, считай, Монумент сантиметра на полтора под землю ушел, — сказал дядя Миша, взглянув на прежнюю отметку. — А может, и на два. Собственно, разницы никакой… Так что будем делать, Миша?