— А нельзя ли в том месте, где ты пишешь о литературных традициях, хотя бы Льва Толстого упомянуть? — несколько смущенно попросил Гулькин. — А то ведь как-то не совсем понятно, откуда именно автор свои истоки берет. Можно, я потом это в предисловие вставлю?
Рябцев не возражал. Окрыленный Гулькин тут же заторопился домой, сказав, что еще в тот понедельник пообещал редактору рукопись принести, да вовремя вспомнил, что забыл засученные рукава из текста убрать. Опять же, с предисловием пришлось долго ждать… Ну, ничего, вот теперь и в издательство ехать можно! Словом, Гулькин ушел, а профессор остался. Сходил на кухню, сварил себе кофе. Потом вернулся в кабинет и сел за очередную статью для «Отечественных записок», которые время от времени баловал ранее не известными фактами, касающимися обороны Города.
Между тем, что-то неясное и недосказанное уже носилось в прогорклом от раскаленного асфальта августовском воздухе. Буквально дня через три после того, как на Холме появился глухой забор и тот самый умный из НИИ принялся исследовать грунт под основанием Монумента, в приемную к Дурину позвонил Ал. Серебряный (Вертопрахов). И хотя секретарше совместно с помощником мэра удалось дерзкий наскок отбить (журналиста адресовали за комментариями в департамент ЖКХ, где его следы и затерялись), Дурин понял: это не спроста. Тотчас же вызвал к себе Фуфлачева вместе с помощником и секретаршей и подробно им объяснил, как следует впредь себя вести с работниками печати.
Так что на следующий день, когда неутомимый Вертопрахов снова осмелился напомнить о себе наглым звонком, в приемной у Дурина уже знали, как надо действовать.
— Это вы насчет забора? Ах, ну конечно! Все только и делают, что спрашивают про этот забор, — нежно говорила секретарша, причем лицо ее то и дело перекашивало от избытка чувств. — Вот вам телефон нашего Игоря Георгиевича, он полностью в курсе дела и готов сей же час предоставить вам всю исчерпывающую информацию…
Фуфлачев и в самом деле такой информацией обладал. Журналиста он встретил как родного.
— Юрий Петрович? Ну, как же, знаю, читаю… А иногда даже и перечитываю. Да вы садитесь, не стесняйтесь. Прекрасное у вас перо! — ворковал Фуфлачев, наливая журналисту кофе. — Так вы ко мне насчет Холма? Всегда к вашим услугам. И что же вас конкретно интересует?
— Забор, — рубанул Вертопрахов, не глядя: и так знал, что не промахнется. — То есть все, что за этим забором, ну и вокруг, конечно. Хотелось бы, знаете, посмотреть.
— Понятно… Ну, как же, самая свежая новость, — Фуфлачев поощрительно улыбнулся. — Да вы берите печенье, не стесняйтесь. А знаете, к нам буквально сегодня утром с телевидения приезжали, их тоже забор интересовал. Точно так! С ними на Холм помощник мэра поехал.
«Вот, сволочи! Все-таки опередили», — подумал Вертопрахов. Как истинный журналист, конкурентов он не жаловал.
— И что же они там снимать хотят? — словно бы о чем-то постороннем спросил Вертопрахов, лениво прихлебывая кофе.
— Забор, естественно! — торжественно возвестил Фуфлачев. — Хотя, скажу вам по секрету, — здесь чиновник и в самом деле понизил голос, — ничего интересного за этим забором нет.
— Как — нет? — невольно вырвалось у Вертопрахова. — Этого не может быть!
— Все может быть, уж вы мне поверьте, — мягко заметил Фуфлачев. — Я в культуре восемь лет работаю, таких, знаете ли, чудес насмотрелся! Да вот хотя бы нашего водителя взять…
Но здесь Вертопрахов его перебил:
— Мне бы на Холм съездить, посмотреть, с народом поговорить, — решительно сказал он. — Может быть, прямо сейчас и поедем?
Удивительно, но чиновник от поездки отказываться не стал, а даже, напротив, с большим удовольствием на нее согласился.
— Я ведь и сам на Холме часто бываю, — признался Фуфлачев уже на выходе из мэрии. — Иной раз едешь на работу, а на улице слякоть, настроение скверное… Едешь и думаешь: а может, на Холм завернуть? Ну и завернешь, конечно. Посидишь, музыку послушаешь, выпьешь чашечку ко…
Но здесь шедший впереди журналист решительно открыл входную дверь, и признание пришлось оборвать на середине слова.
А что, Фуфлачев и в самом деле пил кофе на Холме? И музыку при этом слушал? Было дело, не скроем. Ну, как же, кафе «Старый дот»: какие, я помню, блины мне там однажды подавали!
Но блины это так, пустяки. Вот салат «День Победы», это другой разговор. Лук, морковка, картошечка… парочка вареных яиц… и все это под соусом «Провансаль». Божественный, нечеловеческий вкус! А говядина «На привале»? Не слышали о такой? Дороговато, не скрою, зато какие ощущения! А вот солянка «Командирская» мне, честно говоря, не понравилась. Капусты много, огурцов — мало. Да, и мяса в солянке почти нет. Не иначе как повар-сверхсрочник ее готовил.