Появление графа, всё-таки прискакавшего на площадь в сопровождении небольшой свиты их пяти человек, вызвало ещё большое оживление в народе, приветствующего своего сюзерена. В расшитом золотом и серебром длиннополом кафтане, граф спустился с лошади и отряхнулся, поправив на голове спадавшую на правую сторону шляпу с большим плюмажем из перьев, и сразу направился в собор. Его спутники остались снаружи с простым людом, сняв шапки и перекрестившись, глядя на облик Девы Марии над главным входом. Граф вошел внутрь, цокая подбитыми высокими сапогами из красной кожи по каменному полу, застеленному красной дорожкой, шедшей между рядов деревянных скамеек. Недавно отметив прошествие пятого десятка лет, он уже давно прошел свои лучшие времена, с каждым годом старея всё сильнее и заметнее, но еще сохранял крепость в руках и прямую осанку, как и подобает благородному воину. Его вытянутое лицо с узкой треугольной бородкой уже начали покрывать морщины, а в глазах поселилась старческая усталость, заметная и при разговорах с ним.
Сняв головной убор, он прошёл до самого алтаря, где и опустился на одно колено, перекрестившись. Священник, уже вышедший и ждавший только графа, чуть заметно облегчённо вздохнул и всё-таки приступил к началу службы. Орган заиграл теперь уже в полную силу, а граф, ещё раз перекрестившись, занял своё положенное место, в первом ряду, отрешенно глядя на алтарь и всё ещё задумавшись о чём-то своем.
Служба продолжалась своим чередом, когда к графу подсел виконт Муромский Олег Юрьевич, чьи предки два поколения назад принесли вассальную клятву Рязанскому дому. Этот человек уже успел прославиться своими военными успехами в крестовых походах на волжских язычников, взяв штурмом и разрушив несколько крупных городов неверных, предав огню множество языческих храмов и идолопоклонников. Смелый, волевой и решительный, с мужественным лицом с большими бакенбардами, Олег Юрьевич был олицетворением рыцарской доблести и храбрости. Епископ Рязанский даже получал от Папы Римского письмо, в котором передавались благодарности Ватикана муромскому виконту за рвение в деле борьбы с язычеством на дальних границах христианского мира.
- Ваша Светлость, мне передавали, что вы искали меня, - чуть поклонившись и шепотом, чтобы не прерывать ход службы, обратился виконт к своему сюзерену, даже не поворачивая взгляда.
- Мне сообщили, что вы приехали в город по своим делам, но судьбе было суждено определить нашу новую встречу, виконт, - так же тихо ответил граф, бросив беглый взгляд назад, убедившись, что никто их не подслушивает. - Я хотел бы напомнить вам о ваших вассальных обязательствах перед Рязанью.
Муромский виконт тяжело вздохнул и повел плечами. Олег Юрьевич уже не единожды высказывался по тому поводу, что вассалитет перед Рязанью только мешает развитию его собственного феода, в чем его активно поддерживал и барон владимирский, всеми силами стремившийся ослабить могущественного соседа. Из-за этого отношения между Муромом и Рязанью оставались несколько натянутыми, хотя на официальное сообщение о разрыве вассальных отношений у муромского виконта смелости всё ещё не хватало.
Юрий Игоревич Рязанский не мог даже назвать муромского виконта своим другом, но сейчас этого и не требовалось. Достаточно будет, если тот не станет отказываться от своих обязанностей как вассала.
- Что-то произошло? - поинтересовался виконт, перекрестившись. Звуки голоса священника и псалмы хора мальчиков заглушали их собственный разговор, и даже сидя рядом, они едва слышали друг друга, не говоря уже об остальных. Можно было говорить, не опасаясь чужих ушей и длинных языков.
- Этой ночью прибыл гонец от Евпатия. Он сейчас в Приграничье, выступил против недавно появившихся там степняков, - сообщил новость Юрий Рязанский. - И привез он очень тревожные вести.
- Значит, слухи всё же не врут, - Олег Муромский только покачал головой. - Кочевники действительно пришли зимой. Раньше хотя бы мы в холодный сезон могли вздохнуть спокойно, но, видно, и эти времена прошли.
- Это не просто очередной набег охочих о крови дикарей, - ответил рязанский граф, склонив голову. - Евпатий пишет о том, что пришло целое кочевое стойбище, а поселенцы рассказывают о тысячах половецких всадников. Он обещает сделать всё, что в его силах, но я не уверен, что его трехсот копий хватит для того, чтобы остановить такую орду. И ещё он пишет, что идут они со всем своим скарбом.
- И мы будем верить словам неотесанных колонистов, которые не всегда могут отличить пень от всадника? - довольно едко поинтересовался муромский виконт. - Я не говорю уже о том, что многих из них подозревают в поклонении языческим идолам. Если бы не Серебряный договор...