- Пускай рубятся со степняками, как раньше делали! - поддержал выступившего другой рыцарь, даже поднявшись со своего места. Его гладко выбритая голова странным образом сочетался с кустистой бородой, где застряли крошки трапезы. Стукнув кулаком по столешнице, рыцарь даже громче добавил: - Если половцы идут по Приграничью, то пускай истощат себя в боях с колонистами, нам не за чем вмешиваться именно сейчас! - его слова так же были встречен одобрительным гамом.
- Насколько большими должны быть таборы половцев, чтобы сам Рязанский граф озаботился этой проблемой? - поднялся баннерет Ельца, ещё совсем молодой рыцарь, занявший место своего отца, погибшего в одной из схваток с кочевниками. Возможно, из-за этого он отнесся к известию гораздо внимательнее своих старших товарищей. - Половцы приходят к нашим землям каждый год, но прежде Степной Дозор истреблял их и без общего собрания всех вассалов.
- Мы сами не знаем точно, - граф даже улыбнулся, не ожидая, что разговор так быстро пойдет в нужное русло. - Разведчики колонистов рассказывают о стойбище более чем в пятьсот костров, идущих со множеством кибиток и своими табунами лошадей. С ними следует множество воинов, тысячи и тысячи всадников. Рыцари Степного Дозора в три сотни копий во главе с сэром Евпатием уже выступили, но их слишком мало, чтобы сдержать эту волну.
Вассалы вновь притихли, переваривая услышанное. Если Степной Дозор - лучшие из лучших рязанских рыцарей, закаленные в постоянных боях с кочевниками, так быстро признали, что не могут справиться с такой напастью, то ситуация действительно была тяжелой. Никто не хотел видеть половцев на своих землях, жгущих деревни и убивающих крестьян. Однако если стойбище сможет пройти Воронеж, пробив приграничную защиту, то именно так все и произойдет.
- Половцев нужно остановить! - первыми забеспокоились феодалы южных земель графства, первыми попадавшими под удар. - Нельзя позволять язычникам безнаказанно убивать христиан и срамить нашу веру своими грязными идолами!
- Мы собрали свои отряды и готовы выступить под знаменами графа! - говорили другие. - Но нет смысла умирать в снегах Приграничья, когда под угрозой могут быть наши собственные земли! Мы должны защищать своих людей, а не неотесанных болванов с границы!
- Вы все должны выполнять волю своего сюзерена! - громким голосом напомнил граф, снова привлекая к себе всеобщее внимание. - Это главные слова клятвы, которые приносил каждый из вас! И прежде, чем ещё раз говорить о защите своих земель, вспомните слова Серебряного договора, освященного самим епископом, который подписали мои великие предки. С тех времен ничего не изменилось. Что произойдет, если Приграничье в том виде, который мы знаем, исчезнет? Что будет с нашими землями, если степняков не будут останавливать колонисты? Рыцарей слишком мало, чтобы охранять и защищать каждый брод через Воронеж, каждую просеку и засеку в лесах.
- Приграничье всегда строго следовало словам Серебряного договора! - виконт Муромский, прежде молчавший, тоже все-таки поднялся со своего места. - Негоже истинным христианам забывать данные обещания. Рязанские рыцари были благословлены на охрану южных границ королевства самой Церковью, и неужели мы так просто отвернемся от воли Господа Бога нашего, испугавшись выйти навстречу половцам?
- Никогда и никогда не смел называть меня трусом! И я никогда не давал и не дам повод говорить подобное! - распаленный вином и уязвленной гордостью, поднялся один из баннеретов. - Я выйду со своими рыцарями навстречу половцам, и ни одним язычник не вступит на рязанские земли, не перешагнув через мой бездыханный труп!
- Мы били половцев и прежде, разобьем и вновь, сколько бы их ни пришло! - поднялся другой графский вассал, тоже громко стукнув кулаком по столу. - Неважно, пришли ли только войны-степняки или же привели с собой свои семьи, клянусь именем Девы Марии, я буду рубить их, пока не затупится меч! А после этого возьму другой!
Гордость и жажда славы были самыми уязвимым местом любого рыцаря, не считая звонкой монеты. Поэтому стоило только упомянуть о том, что их могут посчитать за трусов, оставивших Приграничье одно разбираться с половцами, благородные феодалы рязанской земли поднялись как один, потрясая воздух кулаками и грозными речами, наперегонки давая клятвы пролить половецкую кровь во имя своего сюзерена, киевского престола и самого Господа Бога. Зимний поход, который мог подорвать стабильность в графстве, довольно быстро превратился в единый рыцарский порыв. Теперь вассалы графа, так и не проветрившиеся от влитого в себя вина и хмельного пива, буквально требовали, чтобы их вели на бой против новой угрозы, не обращая даже внимания на то, что воевать предстояло в глубоких и холодных снегах Приграничья.